Литературные воспоминания
Шрифт:
«Современника» старую, хотя и вновь переделанную повесть «Портрет», которая
вряд ли могла заменить для журнала подарок, сделанный «Москвитянину», а в
извинение пишет, что как ни силился составить для «Современника» «статью во
многих отношениях современную», но, написав три «беспутных страницы», истребил ее совсем. Можно смело предполагать, что даже к этим трем
«беспутным страницам» он никогда не приступал. Вдобавок Гоголь старается еще
убедить редакцию, что старая повесть
«Современник», который должен быть весь обращен к прошлому и почти не
иметь другой цели, кроме воспоминания Пушкина и собрания друзей вокруг его
могилы («Записки о жизни Гоголя», т. I, стр 295) [064]. Во всей этой, впрочем, весьма обыкновенной журнальной истории важно для исследователя только одно
обстоятельство, именно следующее: письмо, где Гоголь отказывается от
печатания «Мертвых душ» и обещает статью, было им придержано и отослано
уже спустя две недели после написания (17 февраля). Гоголь, видимо, причислял
письмо к последним крайним мерам своим и ожидал еще известий. Когда более
благоприятные известия достигли до Москвы, письмо потеряло свою
самостоятельность и пошло в виде дополнения к другому, спокойному и уже
85
частью веселому сообщению (см. «Зап. о Гоголе», т. I, стр. 291). Роль, на которую
оно предназначалось, была снята с него, характер последнего, решительного
удара потерян: оно оставалось только свидетелем протекших волнений писателя, которые должны еще были возбуждать участие и сострадание его друзей!
Мы упомянули раз имя Белинского. Ввиду влияния, которое имел этот
замечательный деятель своего времена на значительный класс читателей, Гоголь
не мог оставив его без внимания и с первого же знакомства получил от него
услугу, немаловажную по своим последствиям. Обычный, формальный ход
рукописи «Мертвых душ», как мы уже сказали, встретил в Москве какого-то рода
затруднения Гоголь еще не знал, на что решиться, когда, пользуясь случайным
пребыванием Белинского в Москве, он назначил ему в доме одного общего
знакомого свидание, но, как сле-довало ожидать, под условием величайшего
секрета. Пренебречь ропотом друзей, завязав откровенные сношения с критиком, он не мог даже по убеждениям своим. Мы знаем положительно, что Гоголь, вместе с другими членами обыкновенного своего круга, был настроен не совсем
доброжелательно к Белинскому, и особенно потому, что критик стоял за суровую, отвлеченную, идеальную истину и при случае мало дорожил истиной
исторической, а еще мене. преданием, связями и воспоминаниями кружков.
Гоголь несколько раз выражал недовольство свое критикой Бе-пинского еще в
Риме. С другой стороны, несмотря на то гдашнюю бдительность литературных
партий и строгий
безвыходно в одном кругу, да и сочувствие к деятельности Гоголя, высказанное
не раз Белинским, сглаживало дорог к сближениям; отсюда секретные сношения, первый пример которых подал, как известно, Пушкин, посылавший тай ком
критику нашему свои книги и одобрительные слова [065] Не обвиняя никого, можно объяснить подобные явления чрезвычайной молодостью литературы и
общества; но как бы то ни было, при первом таинственном свидании Гоголя с
Белинским Гоголь решился на пересылку своей рукописи в Петербург, и тогда же
обсуждены были меры для сообщения ей правильного и безостановочного хода.
Белинский, возвращавшийся в Петербург, принял на себя хлопоты по
первоначальному устройству этого дела, и направление, которое он дал ему тогда, может быть решило и успех его. С ним, как мы слышали, пошла в Петербург и
самая рукопись автора...[066] Впрочем, как мы сказали, миновать известного
нашего критика почти и не было возможности: он уже начинал делаться у нас
странным анонимом. Никто не произносил его имени, но литературные прения, где бы они ни завязывались, постоянно имели в виду положения, им высказанные, не говоря уже о множестве статей, невольно и неудержимо направленных в ту
сторону, где стоял замечательный аноним, существование и влияние которого они
старались покрыть ложным презрением! Несколько позднее явление это еще
развилось и обхватило большой круг. В разговорах любителей литературы, в
обществе образованных людей, занимавшихся событиями отечественной жизни и
ее направлением, даже на профессорских кафедрах красноречия аноним
присутствовал неизбежно. Его надобно было непременно обойти, чтоб идти далее
или в другую сторону. Точно так поступал и Гоголь: ни разу не произносит он
имени Белинского во всей своей переписке с друзьями, но протягивает ему руку
86
за спиной их. После отъезда Белинского в Петербург Гоголь получил от него
длинное, пространное письмо с мыслями, касавшимися, вероятно, внутреннего
значения «Мертвых душ» и будущего их продолжения [067]. Так можно по
крайней мере заключить из следующего отрывка, писанного Гоголем к Н. Я.
Прокоповичу в мае 1842: «Я получил письмо от Белинского. Поблагодари его. Я
не пишу к нему, потому что минуты не имею времени и потому, что, как сам он
знает, обо всем этом нужно потрактовать и поговорить лично, что мы и сделаем в
нынешний мой проезд через Петербурга. Действительно, в доме Прокоповича в
Петербурге устроено было опять совещание, не требовавшее уже таких