Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
— Я тоже остаюсь! — закричал запыхавшийся человек с берега.
К собранию подбежал худой Кулаков. Одежда висела на бывшем толстяке. Выражение лица его тоже изменилось — из дружелюбно-заботливого оно переменилось в отчаянно-озабоченное. Жена колхозника прыснула, а ее муж немедленно спросил:
— С какого вы кладбища явились, Григорий Иванович?
— С того, что сняли меня, — жалобно сказал Григорий Иванович, — и еще под суд отдадут за то, что разорил эвенкийскую кооперацию. Вы, мои дорогие товарищи, вы добыли нефть?..
— Сегодня
— Товарищ Зырянов, но вы обещали, что мы первые добудем сибирскую нефть, — сказал Мамед Мухамедов, буровой мастер. — Мы не забыли, Василий Игнатьевич. Вы тоже не забудьте.
— Сегодня я не могу обещать ничего, — сказал Василий и охрип.
Мастер Мамед оглянулся на бригаду.
— Мы пришли сюда из Баку. Мы здесь. Мы, бакинцы, не уступим это никому.
— Правильно, Мамед, — пробормотали бурильщики.
— Остальные должны возвращаться немедленно, — сказал Василий, переведя дыхание, — чтобы лишние не расходовали продукты здесь. Прощайте, товарищи!.. Заготовьте как можно больше дров и поближе к дому!.. Прощайте, товарищи!..
Григорий Иванович махал платочком, другие сорвали шапки. Берестянка скрылась в излучине. Григорий Иванович вытер платочком глаза.
— Айда и мы теперь, Маша. Не будем расходовать у них продукты, — сказал колхозник.
Ввечеру второго дня Василий вошел, пошатываясь, в контору Золотопродснаба к директору и спросил глухим и пустым голосом:
— Меншиков здесь?
— Здесь, — сказал директор. — Что с тобой, товарищ?
— Собери немедленно коммунистов и его вызови. Я сделаю заявление. — Он упал на табурет, головой на стол и уже спал.
Директор сделал знак не шуметь и вышел. Он вернулся с тремя коммунистами и громко сказал:
— Товарищ Зырянов!
Все сели к столу. Зырянов не шевельнулся. Один из коммунистов потряс его за плечо, но тщетно.
— Измучился человек. Пускай бы спал, — сказал Астафьев.
Директор крикнул:
— Станок привезли!
Василий вскочил. Никто не засмеялся. Он подумал и спросил прежним пустым голосом:
— Где Меншиков?
Директор указал рукой на жирного человека. Василий узнал его: он видел его в палатке Меншикова на урочище Повешенного Зайца. Директор сказал:
— Вот его оставил за себя.
— Что же, у него партийные дела поручены заместителю по административно-хозяйственной части? — спросил Астафьев.
— Меншиков ушел на карбазе вниз еще днем.
Василий описал все события в лагере экспедиции и заключил:
— Я сейчас же плыву вслед и буду преследовать его, чтобы он не скрылся.
— Ночью куда ты поплывешь такой? — сказал Астафьев. — Еще и упустишь его в темноте. Иди уж, поспи.
— Иди ко мне на квартиру. Чуть свет взбужу тебя, — сказал секретарь ячейки. — Кто желает высказаться?
— Ваша организация
Василий усмехнулся и пошел спать.
Чуть свет он вышел к своей лодке. На пустынном берегу возле Затона стучали топорами несколько плотников.
— Что вы тут делаете спозаранку? — спросил Василий. — Спать не умеете?
— Работаем, — ответил один.
— Это я сам вижу.
— На верфи работаем, — пояснил другой.
— На какой верфи?
— На какой — не видишь сам? На черендейской.
— Что ты говоришь? — Василий изумился. — С каких пор на Черендее верфь?
— А с тех самых пор, как для тебя, товарищ, построили подводный флот. Понятно теперь? Для нефти держим верфь.
— Нефть будет не скоро. — Василию почудилась насмешка, но никто не шутил.
— Это ничего. Нам работы хватит: буксиры строить будем.
— А там научимся, глядишь, — сказал другой колхозник, — и пароходы строить будем.
— Замечательно! — сказал Василий, чрезвычайно довольный. — Кто же хозяин верфи?
— А вот этого мы сами не поймем. Не то промколхоз «Луч», не то Черендейский затон. Не то оба вместе. Только это навряд ли возможно: Затон — государственный, а колхоз ведь — кооперативный…
Василий работал веслами до Чуранской базы. Здесь он услышал, пораженный, что Меншиков сошел с карбаза и отправился по Чуранскому тракту пешком. «Ну и смелый человек!» — подумал Василий и, бросив лодку, пошел за Меншиковым наперерез широкой таежной Дороги Мертвецов.
В Томмоте он отставал от Меншикова по-прежнему на один день по вине какой-то женщины. Меншиков хотел ночевать в Томмоте, но женщина заставила его ехать в ночь. Они сели на машину Алданзолота. Эта отчаянная женщина пришла с Эргежея по Дороге Мертвецов и в Томмоте встретилась с Меншиковым. Она высокого роста, быстрая в движениях, лицо полное, бело-розовое, глаза смелые и ласковые, и, главное, ресницами взмахивает преинтересно. А волосы у нее светло-каштановые… Словом, алданцам она понравилась. Василий остолбенел. Почему она уехала, вместо того чтобы прийти к нему на Полную?
И даже не известила, с негодованием подумал он, не пожелав высчитывать по дням, могла ли телеграмма Лидии из Томмота вчера застать его в Черендее.
Но зачем она увезла Меншикова?!
Он злился и не хотел допустить, что она просто воспользовалась машиной Меншикова. Зачем понадобилось ей умчаться в ночь?
Василий стоял на дороге и подстерегал машину, а машины не было, и он распалялся все более.
Наконец появилась на дороге машина, и новая, — значит, доедет. К несчастью, Василий не мог платить. Тем не менее он поднял левую руку — сигнал незаконного пассажира, обещающий плату «налево», в пользу шофера. Машина затормозила. Василий вскочил на ходу и крикнул в окно: