Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
— Гони, голубчик, как можно быстрей.
Шофер увидел высокий лоб и немигающий, безжалостный взгляд. Он дал газ и впился в дорогу. Принял ли он пассажира за бандита или проникся к нему необъяснимым доверием?.. Василий соскочил в поселке прииска Незаметный, против конторы, крикнул шоферу:
— Жди! — и вбежал в дом.
Шофер ждать не стал, махнув на плату.
Меншикова здесь не было и Лидии тоже. Они проехали Незаметный не останавливаясь. Стало ясно, что теперь уже не Меншиков торопился, а Лидия гнала его и командовала темпом.
Лидия жала, жала кнопку звонка, не боясь перепугать маму — как в детстве, но она помнила и тогда, в детстве, что мама пугалась и сердилась, и это смешило и радовало тогда… И все-таки жала, жала, как маленькая, не могла удержаться.
Ну вот — наконец знаменитый голос в сенках — юный, сердитый, обрадованный:
— Перестань сейчас же, оглашенная!
С восторженным нетерпением она готовилась ворваться в сенки, наброситься в полутьме на маму и услышать: «Прочь от меня, язычница!.. Спасите!» Особенно ей нравилось, что она — язычница…
Ринулась в дощатую теснину вслед за открывающейся дверью, набросилась, хотела обнять — и отпрянула с криком:
— Кто это?! — Не могла разглядеть, несознаваемым наитием вырвалось: — Савва?!
Он молчал от счастья и почтительности. Но она, не слыша ответного рыка и гула, испуганно повторила:
— Кто это?..
— И Савватей Иванович, и Семен Агафангелович, и далее мама тут, и не зайдете ли вы в дом, Лидия Максимовна?
— Сеня?! Где он? Где вы?.. — И засмеялась счастливо. — Ну конечно: он уже снимает с меня рюкзак! Скорее, скорее — дайте же посмотреть на вас на всех! Идите сюда!
Выскочила из сенок во двор.
— Более мой, настоящие живые Сеня и Савва! Русские жильцы…
— На маму даже не взглянула… — Елизавета Пименовна стояла в дверях, всерьез обиженная. И мелодично запищала, опережая объятия дочери, с ликованием: — Спасите!
Лидия вбежала в крохотную столовую, не снимая дорожной куртки, шлепнулась на стул и смотрела сияющими глазами. А Сеня улыбался и смотрел с такой неумелой влюбленностью, что она покраснела.
— Сеня! Я же из-за вас чуть не выронила бутылку, драгоценную боржомную бутылку, и весь результат экспедиции улетучился бы! Все мои мученья!..
— Какую бутылку? Где она?
— В рюкзаке, мама.
— Фу, напугала.
— Да ты знаешь ли, кто это? Мама! Кто эти люди?
— Нет. Не знаю. За три дня разве узнаешь людей. Ты, может быть, снимешь с себя экспедицию? И пойдешь переоденешься? Марш в свою комнату сейчас же!
— Сеня вернулся! Мама… — убегая.
И прибежала — в легком, домашнем — с тем же возгласом, с другим именем:
— Саввушка, почему вы мне больше не писали?.. Сеня, я умру, не дождавшись вашего рассказа!
— Лида, ты уже весь дом подняла.
— Ну, весь дом — это одна мама.
— Сначала покушайте, потом будете рассказывать.
— Вы
— Это не с самого начала, Лидия Максимовна. Конечно, попал.
— «Конечно, попал!» Слышишь, мама? Такой же хвастунишка, настоящий ученик Зырянова. Как выглядит Русское жило? Я сгораю от нетерпения!
— С парадного хода это сказочное царство. Стоит ледяная стена, и другого хода нет. Даже на самолете опасно: воздушные течения над наледью в ущелье. Влезть можно, а вылезть? Самоубийство.
Наледь втягивалась в ущелье языком, и скоро мы увидели отражение облака в воде. Самолет пошел над круглым озером, над лесом вокруг озера и чуть не прикасался крылом к шершавой стене вокруг леса.
— Труба? Воронка? — быстро спросила Лидия. — Высокие стены?
— Я не видел, неба не видно, и гор не видно.
— Взаболь, не видно неба николи, — подал осторожно голос притихший Савва, ошеломленный Москвой. — Горы заоблачные, я видел с Мирской стороны.
— В одном углу лес отошел от берега метров на двести. Полтора десятка домиков… На берегу, когда мы летели, суетились гуси, собаки, дети и взрослые. Дети голые, взрослые по-чудному одетые. У мужчин в руках луки в рост, они стреляли по самолету хвостатыми стрелами.
Елизавета Пименовна рассмеялась:
— Сказка!
— Сказка, — подтвердил Сеня. — В наказание летчики сорвали дым из труб над самыми крышами. Самолет плюхнулся в озеро, толпа с воплями разбежалась. Пилот сам удивился и сконфузился. Он не разбил самолет благодаря только небольшой высоте падения. Над озером, очевидно, был сильно разреженный воздух, но кто мог ожидать?
И вот огромная птица с ужасающим ревом, поднимая гору брызг, ринулась к берегу навстречу толпе. Женщины и дети снова попрятались, воины отступили за деревья.
Пилот выключил мотор и поспешно сбросил меховую куртку. Помощник сказал, отирая пот: «Фу, меня даже в жар бросило».
Пилот в насмешку: «Испугался?»
«Они нас постреляют, высунем только нос».
Пилот взял ружье: «Пару лебедей на ужин, они сразу поймут русский язык».
Тут я вмешался: «Это же русские люди, что вы, не видите?»
А по алюминию звякают стрелы.
«А вот они подырявят нам целлулоид, — сказал пилот. — Что за черт, откуда такая жара?»
Но теперь они больше всего смотрели на девушек.
«На картинках не видал таких красавиц, — сказал помощник. — Не в рай ли мы залетели, Яша?»
«Не верю, это адский агитпункт».
«Ну как, Семен?.. А ты уже до белья разделся. Останешься? Женишься здесь…»
Я сказал: «Всю жизнь мечтал попасть сюда, начиная с августа прошлого года».
«Не остри, идиот, мы за тобой не прилетим сюда».
«Письмо возьмете?»
«Иркутскому ГПУ, с жалобой на нас и с указанием твоего почтового адреса?»
«Моему товарищу в Алексеевку на Полной — о том, что меня сюда доставили-таки согласно билету…»