Логово горностаев. Принудительное поселение
Шрифт:
— Узнаю, но с трудом, — попытался сострить Витторио, однако Балестрини не принял, не мог принять протянутую ему оливковую ветвь.
— В таком случае с меня довольно! Де Дженнаро умер, и незачем повторять то, что мы говорили, нет, вы, вы говорили, когда он еще был жив, и потом, когда его не стало: «Что ж, он ведь был офицером карабинеров». Он погиб на служебном посту, Витторио! Его пристрелили, а я до сих пор не знаю кто и так и не узнаю, если буду ждать, пока один из множества осведомителей нашей судебной полиции или карабинеров
— Лично я в этом не уверен.
— Мы с тобой, Витторио, не в суде, черт побери! Доказать это я не в состоянии, но наверняка все было именно так. В сущности, она стала лишь третьей жертвой. А вот по пленкам… хотя бы по той, что у меня, достаточно ясно, почему кто-то жаждал ими завладеть. Ну, а то, что эти записанные на пленку разговоры могут кое-кому сильно повредить, доказывают как раз приведенные мною факты. Да-да — могут, и, пожалуйста, не кривись. Между тем суть дела проста — стремясь завладеть пленками, они убивают. Все это совершенно очевидно, а ты прячешься за служебный рутинный порядок.
— Андреа…
Чувствуя, что задыхается, Балестрини замолчал. Только теперь он заметил, что расхаживает взад и вперед по кабинету. Он подошел к столу и оперся о его край.
— Андреа, ты вне себя. Конечно, я понимаю… печальная… да, печальная история с Ренатой…
— Что?
— Прости, но я…
— Рената? При чем здесь Рената? Тогда уж пристегни сюда и нервное истощение, которым я страдал в университете. Видишь, я опять вышел из себя.
— Я хочу сказать, что ты принимаешь это чертово расследование…
— Да-да, близко к сердцу, как и следует его принимать. Ведь я, как тебе известно, еще и помощник прокурора. И если я решил дать делу ход, то только потому, что имею на это все основания. Других мотивов у меня нет, и я не позволю, чтобы мне их навязывали…
Де Леонибус, побагровев, внезапно вскочил со стула, так что Балестрини даже на миг растерялся.
— Не смей намекать, будто я, как ты изволил выразиться, руководствуюсь другими мотивами! Нет у меня иных мотивов, кроме интересов правосудия, и оставь, пожалуйста, этот обличительный тон грошового моралиста.
— Я вовсе не собираюсь читать кому-либо мораль, Витторио. Хочу лишь честно выполнить свою работу. И потому предпочел бы обойтись без твоих нелепых возражений. Ведь ты должен был бы мне, напротив, помочь…
— В твоих необдуманных действиях? Если хочешь знать, Андреа, мое мнение: было бы разумнее передать дело в высшую инстанцию или же поручить его более уравновешенному человеку, скажем Джиджи Якопетти…
Де Леонибус осекся, увидев, как вдруг побледнел Балестрини. Несколько секунд в кабинете слышно было только тяжелое, прерывистое дыхание
— Что ты задумал? — прорычал Балестрини, сжимая кулаки. — Что?
— Послушай, Андреа, тебе не кажется…
— Надеешься, что я подчинюсь подобному решению, зная его истинную цель?
— Какую цель? — крикнул Де Леонибус.
Секретарь приотворил было дверь, но тут же закрыл ее, поняв, что его вовсе не вызывали. Балестрини решительно направился к выходу, не глядя больше на Де Леонибуса, который так и остался стоять у письменного стола, багровый от бешенства.
— Надеюсь, потом ты все же поймешь… — начал было Де Леонибус, но Балестрини не дал ему договорить.
— Убирайся ко всем чертям! — в ярости крикнул он, с грохотом захлопнул дверь и прошел мимо застывших в немом изумлении служащих, среди которых был и секретарь Де Леонибуса.
Спускаясь по лестнице и перешагивая сразу через две ступеньки, он едва не сбил с ног майора Бонору, начальника следственного отдела финансовой полиции. У Боноры была скверная привычка хвататься за собеседника или виснуть на нем. Вот и теперь он шутливо остановил Балестрини, обняв его за плечи.
— Стоп, доктор Балестрини.
— А, это вы, майор, — пробормотал Балестрини и смущенно улыбнулся, заметив, что майор смотрит на него с удивлением.
— Все в порядке, доктор?
Он ответил не сразу. А ведь эта случайная встреча может оказаться полезной! Теперь он сам схватил майора Бонору за руку.
— Идемте ко мне, майор.
И молча повел его в свой кабинет, не обращая внимания на Винченти, пораженного столь необычным для его начальника фамильярным жестом. Балестрини открыл дверь кабинета, вошел, указал майору на свободный стул, а сам поспешил к письменному столу.
— Майор, необходимы молниеносные действия. Я вызову на допрос некоего Эрманно Саворньяна, а вам выдам ордер на обыск, который вы произведете лично либо прикажете произвести своим подчиненным. Я ищу документы, письма и еще записные книжки с заметками или адресами. Вам все ясно?
Офицер кивнул. Он понял странное поведение Балестрини: тому крайне важно как можно быстрее заполучить этого типа и его бумаги.
— Не беспокойтесь.
— Надеюсь, вы все-таки займетесь этим лично, — добавил Балестрини, продолжая писать.
— Разумеется. Когда мы встретились, я уже собрался уходить. Я говорил с доктором Феррони о деле…
Но Балестрини его не слушал. Подписал и протянул ему документ.
— Это вызов на допрос. Теперь, если вы наберетесь немного терпения…
— Есть у тебя какие-нибудь вести от Ренаты? — вдруг спросила Вивиана, и Балестрини отметил про себя, как удачно она выбрала момент.
Вивиана терпеливо дождалась, пока он замолчал, задумавшись, хотя и могла воспользоваться минутной паузой, когда официант менял тарелки.