Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Сын мой, ты воскрес из мертвых, — вещала, тем временем, царица. — Народ хочет видеть тебя, а ты заперся в мире преступников.!

— Я заперся? — раздраженно переспросил Локи. — Отец отправил меня изучать Каскет.

Повисло неловкое молчание, прерываемое только стонами кого-то из раненых. Локи понял, что перегнул палку и продолжил более дружелюбным тоном:

— Ты сама видишь, что возвращаться домой сейчас в самый разгар работы безрассудно. Да и разве ты не доверяешь ставленнику Всеотца?

Локи указал на довольного Хагалара, который соизволил-таки отпустить его многострадальные плечи. Царица бросила на него быстрый

недружелюбный взгляд и брезгливо поджала губы. Локи терялся в догадках. Мать и тюремщик явно недолюбливали друг друга. Неужели в поселении не было никого, кто лучше мог бы справиться с ролью надсмотрщика? Фригг так ничего и не ответила. Сухо попрощавшись и не разрешив даже проводить себя, она вышла, гулко ударив рукой по столбу. Локи выглянул за дверь и проводил недоуменным взглядом удаляющегося Хугина. Неужели отец не доверяет даже маме?

— И кто из вас убийца, а кто — государственный преступник? — насмешливо спросил он, оборачиваясь.

— Я, скорее, второе, — ответил целитель.

— Я здесь по своей воле и со своими целями, — перебил Хагалар. — И я думал, ты поедешь домой добровольно…

— Вертолет во дворце сломают, — пояснил Локи, пряча торжествующую улыбку. Он прекрасно знал, как бесят надменного мага его новые друзья и увлечения. — И опыты с оксидом натрия я там проводить не смогу.

— О да. Соедини его с известкой и получи… — раздраженно бросил Хагалар.

— Оксид натрия с оксидом кальция не среагирует, — повысил голос Локи, указывая на позорную ошибку. Он очень хорошо помнил первый день, когда маг спрашивал его про гипотенузу и смеялся над незнанием щелочей. — Вот с водой, диоксидом углерода или оксидом алюминия — это другое дело. Не правда ли, учитель? — Локи подарил магу еще одну презрительную усмешку, прежде чем с чувством собственного достоинства покинуть залу.

— Паршивец… — процедил сквозь зубы Вождь. Он страстно желал поставить зарвавшегося мальчишку на место. О, как он валялся на полу, воя от иллюзорной боли! Каким почтительным стал после! Ётун Одина побери: воспитал себе деток, нечего сказать!

— Он очень увлечен наукой естества, — промолвил Алгир. — И, кстати, ты заметил, что с его появлением прекратились взрывы и серьезные нарушения законов?

— О да, божественное влияние, не иначе, — мрачно бросил Хагалар. — Dummes Kind{?}[Глупый ребенок], ему никогда и нигде не позволят заниматься только тем, чем он хочет.

Маг сел на скамью и шумно выдохнул, приводя мысли и чувства в порядок. Он стал слишком чувствительным к провокациям. Но каков мальчишка: смог противостоять родной матери, не поехал на очередной разнос к отцу. Только вот в покое его теперь не оставят, а после дня рождения вряд ли вернут назад. Все планы, все усилия пойдут прахом, и все из-за безрассудства и спеси юного глупца!

— О Иггдрасиль, дай мне сил не сжечь его заживо по-настоящему! — взмолился маг, вспоминая былое прошлое, когда почти любая проблема решалась одним щелчком пальцев. Есть враг — и щелк — он уже догорает в ближайшей канаве. Очень удобно. Для войны. Но не для мирной жизни.

Локи корил себя за неудачную шутку. То, что маг — именно маг, а не естественник, он знал изначально, как и то, что Хагалар редко занимался какими-либо исследованиями: все силы мастера магии уходили на поддержание сносного существования магов поселения, а вовсе не на создание артефактов или возню с реактивами. Почему он взялся за

Каскет — многие недоумевали, Локи же был уверен, что дело в отце: тот приказал присмотреть за неродным сыном, а заодно и артефактом заняться, вынуждая оставить привычную работу и заняться рутиной исследователя.

Убийцы и государственные преступники… Царевич усмехнулся: мать так расстроилась из-за отказа, что даже проводить себя не разрешила. И он, глядя на нее, все больше убеждался в том, что она лично знала и Хагалара, и Алгира. Ему и самому казалось, что он видел последнего во дворце, но очень давно. А, может, это был и не он вовсе. При дворе крутились сотни асов. Более удачливые сменяли менее удачливых, кто-то бесследно исчезал, а кто-то появлялся из ниоткуда. Можно было проверить: приказать Алгиру поехать вместе с ним во дворец и посмотреть на реакцию окружающих. Локи чувствовал, что затея доставит ему массу удовольствия, и, не будь Алгир целителем, он бы непременно сыграл с ним такую злую шутку.

Молодой маг остановился в нерешительности, почувствовав привычный в последнее время холод, который мог привести к очередной болезни. Фену своей недавней выходкой едва не испортила его верхнюю защитную одежду. Он был уверен, что грязь легко отмоется, поэтому не стал ничего предпринимать и доставать новую, но, сколько рабы ни старались, ничего не выходило: грязь содержала какие-то реактивы, возможно, что и опасные. Разводы так и остались, превратив парадную одежду в рабочую. Локи обратил внимание, что, хотя земля в поселении была свободна от туфа, на ней почти ничего не росло, зато в лужах плавали разноцветные разводы, блестевшие на солнце радугой. Страшно было даже представить, по какой гремучей смеси поселенцы ходили и каким воздухом дышали. Поскольку Хагалар в вопросах одежды был крайне упрям и все еще требовал ношения защитного костюма, а ругаться с ним каждый день по поводу его отсутствия надоело да и в свете последних событий было просто опасно, Локи направился в дом снабжения, надеясь встретить там местную служительницу мод.

В последнее время царевич перезнакомился с огромным количеством молодых ученых и установил, что женщин в поселении не так и мало, как казалось на первый взгляд. И вопрос «откуда они появились» интересовал его донельзя. Мужчина, преступник или увлеченный недозволенной в обычной жизни наукой, вполне мог прийти сюда самостоятельно, но женщина, почти не выходящая из дома, занятая воспитанием детей, кройкой шкур и поддержанием очага… Да ей в голову не придет сбегать в поселение бесконечной магии, дурная слава о котором давно разнеслась по всему Асгарду. Локи подозревал, что поселенцы сами делали все для того, чтобы их мир считали опасным — слишком уж хорошо в нем жилось на самом деле.

Знакомство с Кауной — застенчивой немолодой целительницей, которая испытывала гораздо больше привязанности к одежде, чем к медицине, прошло не совсем гладко. Она опешила, увидев сына Одина собственной персоной. Ее взгляд начал лихорадочно метаться, словно она надеялась найти какую-нибудь запасную дверь, в которую можно незаметно просочиться. Однако, не обнаружив никакой двери, кроме той, в которой стоял царевич, она смирилась со своей участью и в самых почтительных выражениях осведомилась, чем именно может служить высокорожденной царской особе. Локи раньше думал, что никто, лучше Ивара, не владеет искусством изящной словесности, но, оказывается, ошибался.