Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Когда Вождь лежал на холодной земле и слушал гневные речи девы, то пытался проанализировать ее силу и магию. Безрезультатно. Это было инородное существо, прибывшее даже не из того мира Бездны, в котором он когда-то жил. Сколько миров таила в себе Бездна? Хагалар в свое время изучил только один, в котором и похоронил свою семью, но сколько их на самом деле? Можно было расспросить Локи, но детеныш вряд ли помнил хоть что-то полезное.
Не меньше, чем Алоизетта, Хагалара волновали вести логистов из нескольких миров Иггдрасиля. Восстанавливать Радужный Мост нельзя было не только потому, что сия затея могла стоить Локи жизни, но и ради безопасности Асгарда. Мало кто из ныне живущих помнил, каким образом Один стал Всеотцом, на какие жертвы пришлось пойти, чтобы его признали прочие миры. Вождь помнил все отчетливо. Войну, разрушавшую миры; нейтральные Мидгард и Хельхейм, не участвовавшие в баталиях: один из-за своей неготовности к войне на высшем уровне, другой из-за безразличия хозяйки смерти
Так могло случиться, но случилось иначе. Протекторат Асгарда был самым продуктивным из всех возможных решений проблем того времени. Тысячу зим назад единственной мечтой вышедших с огромными потерями из гонки за контролем было прекращение кровопролития и налаживание хозяйства. Ванахейм ради восстановления торговых путей и торговых соглашений был готов на все, даже на сокращение собственной армии. У Етунхейма не было выбора, кроме как признать верховенство Асгарда после поражения по всем фронтам и безоговорочной капитуляции. Нифльхейм признал власть Асгарда после рождения чуда, которое мистически настроенные ледяные гиганты посчитали знамением свыше. Свартальвхейм принял условия асов в обмен на защиту технологий от посягательств извне и предоставление свободного рынка для сбыта. С переменчивыми феями Юсальвхейма тоже удалось договориться с помощью чуда. Муспельхейм остался один и не мог противостоять Асгарду. Заключение договора с ним было только вопросом времени. Один понимал, что именно Муспельхейм когда-нибудь станет инициатором восстания, и он не ошибся. Почти два года миры отрезаны друг от друга, и, судя по информации логистов, многих вполне устраивала полная самостоятельность. Протекторат Асгарда был больше не нужен. По крайней мере, некоторым из них. Глупцы даже не думали о том, что, свергнув Одина, перегрызутся между собой, и Девятимирье опять поглотит хаос. Начнется новая война. Хагалар ни секунды в этом не сомневался.
Ребенок был целиком и полностью поглощен не то электричеством, не то отоплением, никаких опасностей на горизонте не наблюдалось, поэтому Вождь решил ненадолго оставить Асгард, зайдя предварительно во дворец и забрав то, что принадлежит ему по праву.
Разумеется, его покои не сохранились. Прошло столько столетий, что только последний романтик поддерживал бы в порядке десятки комнат, ожидая, что тот, кто разорвал все связи, вернется. Хагалар вовсе не собирался возвращаться, он намеревался лишь забрать парочку своих магических костюмов. Когда-то в его гардеробе висело больше одежды, чем у любой модницы столицы. Он мог представиться выходцем из любого народа, мужчиной или женщиной любого возраста и сословия, даже голос подделать, поэтому нуждался во всех возможных нарядах. От такого большого количества одежды непросто избавиться. Да и не стала бы Фригга так поступать, скорее запрятала бы в гардероб. Что-то раздарила своим подданным, а что-то сохранила на будущее. Он достаточно хорошо знал свою царицу, чтобы предугадывать каждый ее шаг.
Хагалар без всяких проблем проник во дворец, буквально с закрытыми глазами нашел огромную гардеробную, переполненную одеждой всех цветов и размеров. Часть своих костюмов он обнаружил в дальних сундуках, а среди них тот, в котором когда-то облазал весь Муспельхейм. Это был черный кожаный костюм, удерживающий прохладу, сапоги с толстой подошвой и маска, закрывающая не только лицо, но и горло. Легкие, но прочные доспехи идеально дополняли одежду, поэтому их обладатель мог сливаться с камнями и черными почвами. Хагалар собирался уйти, но все же решил сперва нанести один короткий визит.
Он неслышно проследовал в Фенсалир в надежде найти Фриггу. Не нашел. Вернулся в Гладсхейм, но и тут его постигла неудача: царица была не одна, она принимала высокопоставленных асиний. И сколько времени должен был продлиться визит, Хагалар не имел ни малейшего представления. Вождь переместился за спины гостий, расположившихся по одну сторону стола. Царица рассеянно смотрела мимо одной из шумных дам, неправдоподобно изображая заинтересованность беседой. Ни одна из тройки говорливых асиний не замечала, в отличие от Хагалара, насколько отчаянно скучает царица. Девушки без устали находили всё новые и новые темы для разговора и не замолкали ни на миг. Фригга заметила незваного гостя только тогда, когда он встал на ту точку, куда был устремлен рассеянный взгляд. Улыбнулась одними уголками губ. Хагалар усмехнулся, а потом легко повел рукой. За окном брызнули салютом разноцветные
Фригга величаво встала. Она не смотрела в окно, она смотрела на него. Как раньше. Когда они были моложе. Тепло во взгляде. Нежная улыбка. Царица не произнесла ни слова, но и так было понятно, что она благодарна. Хагалар не произнес ни слова, но и так было понятно, что он доволен своей шуткой. Несколько мгновений магической тишины — несколько мгновений почти забытого счастья.
Их уединение грубо нарушили асиньи, радостно щебечущие о чем-то своём. Хагалар поспешно скрылся в тени, Фригга заняла свое место.
Ничего нельзя было вернуть. Хагалар знал это как никто, но он должен был повидать свою царицу, прежде чем отправиться в Муспельхейм. Раньше он заходил к ней перед каждой отлучкой.
Ближайшее время он собирался провести в мире огня, чтобы незамеченным сопровождать Синмару. Царица огненного мира была самой влиятельной женщиной девяти миров и ни одна из ее взрослых дочерей даже не пыталась занять место матери. Никто не знал, действительно ли это огненная великанша, или сам Суртр, принимающий порой женское обличие? Не знал ответа на этот вопрос и Хагалар, хотя в свое время имел с Синмарой очень близкие отношения, более близкие, чем даже с ее многочисленными дочерьми. Она была его основным противником, более опасным, чем ее супруг.
В мире огня было достаточно тени, а Хагалар не растерял былого мастерства и умений. Несколько суток без еды и воды никак не скажутся на его здоровье. По крайней мере, он так думал, пока реальность не доказала обратное.
Найти Синмару не составило никакого труда: осколок Тесссеракта перенес Хагалара точно туда, куда он и хотел — в винные подвалы огненного дворца, высеченного из цельного куска вулканического стекла. Дворец Суртра не был дворцом в привычном для асов понимании, потому что занимал площадь, равную почти всей столице Асгарда. Найти в нем что-нибудь или кого-нибудь было почти невозможно. С подземных этажей Хагалар начал свое восхождение наверх, узнавая каждый уголок. В огненном царстве ценили хаос и постоянство — две противоположности, прекрасно уживавшиеся вместе: хаос в отношениях, постоянство в быту. Хагалар не был здесь около восьмиста зим, но узнавал не только каждую комнату, но и большую часть слуг. И уж точно он узнал ее — Синмару, не изменившуюся за долгие столетия разлуки, в отличие от него самого. Она была все также красна, молода, изящна, все с теми же длинными волосами, рогами и хвостом. На его памяти Суртр и Синмара никогда не бывали вместе, поэтому и говорили, что они одно существо, превращающееся друг в друга. Однако у Хагалара были основания считать иначе. Суртр несколько раз замечал его в тени, Синмара — никогда. Вождь аккуратно пристроился за ней и обошел едва не весь замок.
Первые двое суток слежки оказались безуспешными и не принесли плодов, а усталость, внезапно появившаяся в каждой части тела, мешала магу. Вождя откровенно клонило в сон, о себе давал знать голод, ноги побаливали. Раньше он мог около семи суток стоять на страже и выискивать нужные сведения без сна и отдыха! Чистым везением стало то, что в конце третьего дня, когда он начал подумывать о том, чтобы свернуть слежку, пока слабость не выдала его, Синмара уединилась в комнате для проведения ритуалов и достала волшебный артефакт, которого Хагалар никогда раньше не видел. Царица покрутила его в руках, от чего вокруг разгорелось пламя — яркое доказательство муспельхеймского происхождения артефакта. Из пламени послышался голос… Свартальва. Хагалар узнал его. Не помнил имени, но точно был с ним прежде знаком. Темный эльф пел на немыслимом сочетании древних наречий свартальвов и юсальвов. Синмара отвечала прозой и с запозданием, выверяя каждое слово. Вождь напряг слух — недаром он в свое время изучил множество тайных языков. Разобрать все равно смог далеко не все, но общая суть разговора сводилась к заговору против Асгарда, а проскальзывающие невинные слова вроде «сон, сороки, игрушки» вперемешку с отборной бранью свидетельствовали об осведомителях в самом Асгарде. Этины и свартальвы готовили армии и сетовали только на то, что пока не могут связываться друг с другом иначе, чем устно. Синмара убеждала эльфа, что почти склонила к войне нифльхеймцев, а те легко убедят етунов. Хагалар пытался разобрать хоть какие-то полезные подробности, понять, каким образом враги собираются перебрасывать армию в Асгард при отсутствии Радужного Моста. В разговоре несколько раз мелькали цверги, возможно, они строили портал по каким-то только им ведомым технологиям, а, возможно, занимались лишь поставкой оружия. Как бы то ни было, над Асгардом сгущались тучи.
Тор не мог дождаться, когда же эти копуши-ученые, наконец, соберутся. Если Ивар и Лагур быстро переоделись в странное мидгардское платье, то Беркана добрых полчаса выбирала себе «шляпку с вуалью», как сей предмет гардероба называла асинья, выдававшая костюмы. С точки зрения Тора, нелепая прическа и так прикрывала ожоги на лице, шляпка же только привлекала лишнее внимание, но он решил не высказывать своего мнения. Все же женская мода Мидгарда шокировала даже его, что уж говорить о тех, кто едет в мир людей впервые.