Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Попрошу без преувеличений! — Хагалар попытался гордо выпрямиться, но у него не получилось. — Нет мне еще четырех тысяч. Я стар, но не настолько же! Попрошу без! Я еще не разваливаюсь!

— Ну, меньше, плевать, — Гринольв и в самом деле смачно сплюнул. — Тебе что, мало своих трех тысячелетий, чтобы понять: восьмисотлетний мальчишка подох бы от одного-един… от одного удара твоим… кнутом… и не магическим… в том числе… Ты соображаешь, что городишь, бессмертный ты наш! — Гринольв загоготал, да так громко, что Локи забеспокоился, как бы не услышали

на улице нежелательные уши и не подумали бы, что кому-нибудь требуется помощь.

— Кнут — уморил! Да я виртуоз! Я могу вдарить так, что ты боли не почувствуешь.

— Я тоже вирту…. Виртуоз, — с трудом проговорил Хагалар. — Один наш точно говорил тебе о моем величии. О моих развлечениях. Но ты, я помню, не ври мне, бывал в такой жуткой ярости.

— Так пугал я тебя! — Гринольв вновь приложился к рогу. — Пугал до полусмерти, штоб неповадно было… вы… делыва…. Пакостить… Неповадно было… Мне шуба твоя дорога была слишком. Ты еще вспомни, как я орнаменты вырезал.

— И вспомню! — явно обиделся Хагалар. — Сколько крови было.

— Да царапины то были, я снимал верхний слой кожи, — Гринольв снова залился смехом. — Уморил! Ты в свои четыре…

— Три!

— Четыре тысячи мне будешь претензии предъявлять, что я тебя пытал, да? Вот только попробуй — в рожу дам.

— Не пытал, видимо, — Хагалар сложил руки на груди, и вышло у него это столь комично, что Локи чуть не выдал своего бодрствования, — но жилось мне с тобой отвратительно плохо.

— Тебе? Да ты спал, жрал, что хотел и где хотел. Тебя учил я, сам я!

— Иллюзорной болью, как же, помню, — Хагалар чокнулся рогом со лбом Гринольва и осушил в очередной раз.

— Не отвлекался бы ты на уроках, и без нее бы, — отмахнулся Гринольв и сшиб со стола парочку обглоданных костей. — Я пугал много, делал — да ничего почти. Вы, дети, такие хрупкие. Неосторожное движение — пришибешь. А вы живыми нужны были… Ну ты что, и прям в свои четы…

— Три!

— Три тысячи считаешь, что пережил бы с полсотни ударов магическим кнутом? Ты мне взрослого етуна, муспеля, какого другого великана найди, кто выживет после пятнадцати, асов таких нет, эльфов нет, ванов нет — сам проверял, — Гринольв расплылся в широкой улыбке, которая чем-то неуловимо напоминала Хагаларовскую.

— Я помню как наяву, — Хагалар качал головой, словно болванчик. — Все твои зверства. Со мной, с другими. Публичные, эти, казни…

— Казней было три, — на лбу Гринольва отразилась сложная мыслительная работа. — Ты видел одну. И за дело. Я не пытал детей, не убивал. Что, по-твоему, я тратил на вас свое время и ресурсы разоренной страны, чтоб прибить? Глупость! Мне сохранить вас надо было. Асов вырастить, нормальных, не таких как ты. Не ублюдков.

— Ну уж прости, ты меня сам растил и в большей мере, чем остальных, — Хагалар неосторожно откинулся на спинку стула и чуть не оказался на полу. — Я не просил никогда меня растить так… так… активно. Я тебя не любил никогда.

— Способная ты была гнида, талантливая, —

Гринольв попытался вперить грозный взгляд в мастера магии, но у него ничего не вышло. — Слишком ты талантливая шваль оказалась… Чересчур… Это же надо было — меня запереть! Меня, обвешанного, этими, артефактами, защитными.

— Да я что? — Хагалар потер рукой скулу, на которой красовался огромный синяк. — Я во дворце времени не терял — нашел, каким артефактом ты сковываешь, выучил контру, перенаправление, усиление — и ты в ловушке. Легко. Победа! Полководец в плену!

Он захохотал, но его смех не шел ни в какое сравнение с недавним смехом Гринольва ни по зычности, ни по силе.

— Гнида ты гнида, — Гринольв потрепал Хагалара по голове. — Любимая была гнида, талантливая. Слишком. Но хоть пригодилась Одину, хоть службу какую сослужила, не зря я тебя драл.

— Я думал, скажешь, что не зря кормил, — обиженно протянул Хагалар. — Я же теперь боевой маг, лучший в девяти мирах, я и сам могу тебя драть.

— А смысл? — присвистнул Гринольв, играясь кинжалом, который Локи давеча бросил в Хагалара. — Какой толк драть того, кто не боится? Это ты мне истерики закатывал позорные. Будущий воин!

— А тебе Орм что, зря говорил, что я не воин будущий, а политик? — Хагалар хотел налить из кувшина очередную порцию эля, но тот оказался пуст. — Думаешь, я не просек, что чем громче кричишь, тем быстрее ты отпускаешь?

— Боялся я пришибить вас ненароком, — Гринольв походя, левой рукой согнул кинжал с такой силой, что тот разломился пополам. Локи едва заметно охнул: мало того, что ни один ас на его памяти не мог сломать рукой стальной кинжал, так Гринольв был еще и правшой! Если он такие финты выделывает левой, то на что же способна правая, находящаяся в непосредственной близости от неудачливого тюремщика?

— Слабые вы, дети, слишком, — уверенно добавил полководец, кидая на пол ванахеймскую дорогущую сталь.

— Зато умные и хитрые, — Хагалар с усилием снял правую руку Гринольва со своей головы. — И Орм прав был. Мне армия не мила, я политик.

— Хоть бы он был в Вальгалле! — всплакнул Гринольв.

— Давай за него! — Хагалар таки нашел полный кувшин с медом. — Давай за него, надо до дна. Такой ас был! А я, дурак, забыл о нем. А сейчас — столько воспоминаний. Как он меня в Ванахейм таскал. А какие там виды показывал! Ты вот никогда меня никуда с собой не возил!

— Вот тебя только на военных действиях не хватало! — усмехнулся Гринольв. — С твоим-то умением все разбивать и портить! Случайно. Бестолочь! Как тебя только бедный Орм терпел?

— А ты как терпел?

— А я не терпел, я учил. Мы вне занятий-то виделись? Нет.

— Потому что я старался с тобой не видеться вне занятий, но уж если ты меня к себе звал, да еще и на ночь, да в компанию твоих приятелей…

— О, сейчас опять какую-то чушь нести будешь? Ты вспомни, как тебя кормили тогда. Кому из других моих детей перепадали такие объедки?