Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— А Орм меня кормил со своего стола! Как равного.

— Да Орм вообще золотом был, а ты гнида поганая.

Постепенно связный разговор стал бессвязным и непонятным с немыслимым потоком оскорблений в адрес друг друга и каких-то посторонних асов, о которых Локи не имел ни малейшего представления. Мед почти не попадал в рот, а все больше проливался на стол и пол — царевич сочувствовал рабам, которым придется убирать следы пиршества. Ему стоило о многом поразмыслить. Упоминание о магическом кнуте и иллюзорной боли вызывало недоумение. Ладно еще магический кнут — пользоваться им мог кто угодно, но как Гринольв, не обладая магическими способностями, учил Хагалара с помощью иллюзорной боли, которая, по всем книгам, является чуть ли не вершиной магического искусства? Неужто и для нее создали артефакт? Если так, то, наверняка, сделали его в поселении, и можно найти записи в архивах. Но это не самое важное. Возраст Хагалара теперь известен почти точно, значит, можно предположить, кем он был при отце. Локи сосредоточился, но не вспомнил ни одного великого имени, мелькавшего во

времена правления фактически двух царей: Одина и его тени. Огромная куча исполнителей, безынициативных и недостойных. Но разве заслуживает какой другой должности тот, кто не знает и не почитает собственных предков? Царевичу раньше хотелось, чтобы Хагалар оказался кем-то значимым, хотя бы шпионом отца в других мирах, но после всех сегодняшних открытий он понял, что заблуждался, что его весь год третировала мелкая сошка, которая каким-то невероятным образом способствовала исчезновению с политической арены такой мощной фигуры как Гринольв. И что странно: оба говорят «запер», а не «убил»… То есть Хагалар, на тот момент еще мальчишка, поймал полководца, возможно, по велению Одина, а тот его уже убил. Хагалар сыграл роль пушечного мяса, которое, в случае чего, не жалко отдать на растерзание взбешенному Гринольву. Слепая пешка в руках отца — вот он кто, вполне достойное занятие для безродного. Неясно, правда, чем Гринольв не угодил Одину, но при его характере сложных причин можно и не искать, ведь не прошло и нескольких зим после исчезновения одного советника, как Один собственноручно казнил прочих. Гринольв мог быть первым блином, который вышел не комом и повлек за собой цепную реакцию смертей. Что ж, прошлое гораздо интереснее, чем Локи предполагал. И сейчас должно было случиться что-то поистине ужасное, чтобы отец пошел на такой риск — на оживление советников. А ведь и тут Гринольв сыграл роль первопроходца. За подробностями придется поехать к отцу, пока же следует оценить новую расстановку сил.

Гринольв гораздо сильнее Хагалара и физически, и морально. Его поддержка очень многое может дать, и важно ее не лишиться. Полководец солидарен с магом в вопросе покорения поселения, значит, к бредням старика придется прислушаться. Тем более что теперь непрошеному советчику не дадут разгуляться — Гринольв проследит за ним, а даже если не проследит, то одно письмо сына Одина, адресованное великому полководцу, заставит его намылить шею бывшему воспитаннику, что он, судя по разговору, делал в прошлом неоднократно.

Раиду повезло. Не повезло Наутиз — она в любом случае умрет, если только Етунхейм и в самом деле не превзошел все прочие миры в науке целительства.

Локи тихо встал из-за стола — Гринольв с Хагаларом, занятые взаимным порицанием, упились до такой степени, что даже не заметили его маневра, — и бесшумно вышел из дома. Он легко нашел Ивара, приказал как можно скорее отправляться к царевнам и пригласить их в гости. Естественник выглядел спокойно и умиротворенно, будто вовсе не его брата ждала скорая позорная казнь. Локи не стал расспрашивать о причинах неуместной веселости — не до того сейчас, но стоит присмотреться к дружку повнимательнее. Он лишь отдал распоряжение насчет даров для иностранных гостий. Потом зашел в целительные дома. Еще двое ученых скончались, состояние нескольких устранителей катастроф из стабильного перешло в критическое. Целители все еще отказывались подпускать царевича к больным, а он и не стремился смотреть на искореженные тела. Он уже прочитал в интернете, как действует газ, посмотрел на изображения отравленных людей — наверняка, асы выглядят не лучше.

Когда он вернулся обратно, то нашел Гринольва и Хагалара все за тем же столом — они спали, а на пол капал драгоценный эль из разбитой бутылки. Локи велел рабам привести комнату в порядок, а также разложить на полу несколько шкур. Туда и перенесли двух бравых воинов, проигравших в битве с мирным элем. Локи не удержался и уложил их в обнимку — все равно они ничего не заметят, когда проснутся с жутчайшим похмельем.

Царевич хотел было лечь спать, несмотря на то, что близилась середина ночи — лучшее время для работы, — но потом решил, что у него есть еще одно незаконченное дело. Да и спать вместе с храпящими воинами было выше его достоинства.

Он снова вышел на улицу. За короткое время сильно похолодало — Локи обдало свежим морозным воздухом. Царевич прошел всего несколько шагов и вдруг ощутил на коже едва заметное прикосновение — с неба падал снег. Самый первый снег этого года. Царевич остановился, поднял голову, наслаждаясь морозным воздухом, подставляя лицо прекрасному первому снегу, который так любил в детстве и который сулил кучу болезней. Вспомнилась ему одна из легенд народа Алькеро, записанная в той самой книжке, которую он украл из храма. На родине племени лучников снег — явление редкое — символизировал попытку возрождения доброго Адоро и убийства злобного Арболя. Мол, сама природа время от времени жалеет несчастного доброго бога и дает ему еще один шанс победить коварного братца. Но тщетны ее попытки: Адоро каждый раз жалеет замерзающего противника, быстро укрощает снег, а коварный брат тут же нападает со спины. Печальная легенда. Хотел бы Локи жить в стране, где снег редкость и повод плясать и веселиться. Хотя поселенцы первый снег обычно тоже отмечают. Среди них есть множество любителей зимы. Раиду, к примеру… Локи остановился, подумал пару секунд, а потом, приняв судьбоносное решение, твердым шагом направился к длинному дому, где жил естественник и откуда ему запретили выходить по приказу сына Одина. Царевич надеялся увидеть Раиду расстроенного, пребывающего на грани самоубийства

или чего-то еще более страшного, но уж никак не спящего. Локи так долго готовил прочувственную речь, призванную успокоить естественника, предвкушал, как тот обрадуется и бросится к нему с уверениями, что больше никогда не разгневает великого бога, и вдруг такое. Сын Одина добрую минуту стоял около лавки, на которой бесцеремонно спал Раиду. На него подозрительно косились другие обитатели дома, но заговорить не смели — боялись попасть в немилость. Будить ученого не имело смысла — пока он проснется и осознает, кто перед ним, растает всё торжество момента, но и уйти, когда вокруг столько свидетелей, никак не получится.

— Дайте мне пергамент, — попросил Локи негромко. Ему тут же принесли требуемое. Каллиграфическим почерком он написал официальное помилование — точную копию документа, который не раз видел в бумагах отца. Отдал соседу Раиду и велел передать естественнику лично в руки, когда тот проснется, а до той поры не читать содержимое.

Локи провел в доме совсем немного времени, но когда вышел на улицу, то заметил, что начавшийся было снег почти растаял — под ногами текла вода и только на некоторых крышах еще блестели красивые снежинки. Соединение асбеста с цементом — шифер — прочно вошло в практику строительства крыш, и теперь почти все они были неуютного серого цвета, а грязно-белый на его фоне был почти не виден. Локи постоял немного, подождал — вдруг снова пойдет снежная крупа. Ему очень хотелось прогуляться, возможно, даже на коне где-нибудь подальше от поселения. Хотелось поразмыслить, пробираясь сквозь снежную вьюгу. Но вьюги не было, обычная прогулка не принесет радости и успокоения, возвращаться в собственный дом, изгвазданный недавней попойкой, не было никакого желания, играть в карты — и подавно, поэтому он зашагал к дому мастеров. Ему есть, что почитать и с чем ознакомиться — ведь систему реагирования и устранения катастроф в любом случае придется менять, что бы там не говорил воскресший полководец.

====== Глава 75 ======

Прошло достаточно много времени со дня трагедии, но целители так ничего не сделали толком. Они не могли даже определить, возможно ли отравиться мидгардскими ядами через дыхание и пот, поэтому запретили любые посещения, а больных укрыли фильтрами, а также множеством приборов магического толка. Все они исправно снимали различные показатели и свидетельствовали о скорой смерти всех или, по меньшей мере, большей части покалеченных ученых. Снимать показания и анализировать их асы научились очень давно, задолго до изобретения целительных камней и мазей. Они умели диагностировать сотни, если не тысячи редких болезней, но какой в этом толк, если исцелить пострадавших нельзя, а только облегчить муку?

Несмотря на грозившую опасность, Ивар считал своим долгом проведывать умирающих друзей. Его располагающая манера общения и клятва хранить молчание обеспечили беспрепятственный проход в отделение: курирующая целительница Кауна и даже сам мастер медицины дали добро на постоянные посещения, заодно получив возможность проверять состояние здоровья добровольной жертвы. С точки зрения Ивара пора было убедиться, что заражение невозможно, и снять карантин, но медики медлили, возможно, из-за мрачного Локи, напоминающего грозовую тучу. Если бы Ивар не знал точно происхождения царевича, то предположил бы, что среди погибающих есть кто-то из его родственников. Никак иначе нельзя было объяснить странное беспокойство за чужие, никчемные для сына бога, жизни.

Ивар навещал дом исцеления ежедневно. На его глазах великие умы поселения умирали один за другим. За короткий срок он привык к смерти и безучастно наблюдал, как из целительного дома уносят обезображенные перебинтованные трупы. Когда он увидел свой первый труп — юной Берканы — тошнота подкатила к горлу: как она оказалась в фелаге по отоплению? Не естественница, а маг, да еще и со своими причудами: Наутиз не стала бы брать ее, даже если и собиралась зачаровывать трубу магией. Только по долгом размышлении Ивар понял, что Песчанка попала в фелаг по половому признаку: судя по составу фелага, Светлоокая собирала вокруг себя женщин. Возможно, чтобы показать, что женщины не хуже мужчин справляются с ответственной работой. Вышло же всё иначе. Те из несчастных, кто еще мог говорить, рассказывали разные версии произошедшего, поэтому восстановить истинную картину последних минут работы фелага не представлялось возможным. Ученые путались даже в том, что произошло сначала: замыкание, разрыв трубы или утечка газа. Локи требовал подробного отчета, но никто не мог ничего рассказать толком, а спасатели, сами превратившиеся в жертв, видели только последствия, а не сам взрыв.

Кроме умирающих, Ивар от нечего делать посещал медицинские собрания, во время которых целители спорили, что делать с трупами? Насколько они безопасны? Можно ли их утилизировать как обычно или требуется специальное захоронение? А если таки утилизировать как обычно, то таиться ли от сына Одина, который раньше к мертвым поселенцам не проявлял никакого интереса, а вокруг этих разве что не плясал, и которого меркантильное отношение к мертвым могло покоробить или шокировать? Ивар до поры до времени сомневался как в том, что трупы опасны для живых, так и в том, что Локи — бравого воина — шокируют порядки поселения, не прописанные в основном законе. Пока не стал случайным свидетелем разговора между детьми Одина. Хотя назвать произошедшее разговором можно было с большой натяжкой: как Беркана рассказала впоследствии, она отсиживалась в лабораториуме и надеялась, что ее никто не потревожит, но к ней пришёл Локи. Вряд ли он желал видеть своего магиолога, скорее, тоже искал одиночества и покоя. В результате два несостоявшихся одиночества встретились.