Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Это для меня честь — приветствовать легендарного героя да еще и в день Дикой Охоты, — Локи пропустил реплику Хагалара мимо ушей. Он во все глаза смотрел на того, о ком слышал с раннего детства. Ожившая легенда, золотая статуя на мосту — Гринольв был для него чем угодно, но только не асом из плоти и крови. Огромный, широкоплечий, высоченный, с зычным голосом. У Локи чуть в глазах не потемнело. Оружие выпало из его руки и осталось торчать в дощатом полу. Царевич поспешно склонился перед Гринольвом.
— Мне стоит отдать дань уважения твоему величию, твоим заслугам, — произнес он
Его деревянный стул, обитый дорогой тканью и кожей, ничем не отличался от четырех, стоящих рядом, но в данном случае это не имело значения.
— Покорно благодарю, — Гринольв грузно опустился. – Но звать мне некого. Я приехал один.
Даже стоять рядом с ним было страшновато. Локи ощущал невообразимую энергию, в основном, темную, исходящую от мощного аса. Он был тучей, из которой порой вылетали громовые раскаты голоса. Эту же энергию, наверняка, чувствовали все разбойники и задиры, поэтому ему и правда ничего не угрожало на безлюдных лавовых полях.
— Извиняюсь, что нарушил твой покой, — продолжил Гринольв, — но мне необходимо было увидеться с Хагаларом, поэтому я приехал сюда столь поспешно и прервал вашу беседу. Один Всеотец сказал, что именно у тебя хранятся документы по последним асгардским войнам, — он говорил Хагалару, но даже не смотрел на него, — что ты выкрал их из хранилища, прежде чем сбежать.
— Всё ложь и подлый обман, — донеслось с кровати, на которой маг возлежал, даже не сняв обуви. — Все было не так…
— Изволь встать в присутствии сына Одина! — неожиданно рявкнул Гринольв, и Локи с трудом не плюхнулся на ближайший стул, хотя рык был обращен вовсе не в его сторону.
— Могу и встать, — Хагалар нарочито лениво сполз с кровати, — но от того, что я встану, авторитета у прелестного дитя не прибавится. Ты его совсем не знаешь, мой дорогой друг. Это еще совсем юное дитя, требующее к себе уважения, но не заслуживающее его.
— Кто ты такой, чтобы позорить правящий род Асгарда? — Гринольв медленно поднялся, а Локи отступил к стене. Страха он не испытывал, просто собирался понаблюдать за двумя непрошеными гостями со стороны. Некоторые выводы уже напрашивались.
— Было бы что позорить, — отмахнулся Хагалар. — Ты это убожество видишь пять минут, а я изволю наблюдать целый год.
— То есть ты целый год подрываешь авторитет и удачу правящего рода? — Гринольв пересек комнату в два больших шага. — Что ж, я доложу Одину. Кстати, почему его высочество живет среди преступников без должного сопровождения?
— Его высочество вовсе не без сопровождения, а со мной, — парировал Хагалар. — Я его наставник.
— Странно, что его высочество об этом не имеет ни малейшего представления, — с притворным страданием в голосе усмехнулся Локи. Если интуиция его не подводила, Гринольв вполне мог поставить на место зарвавшегося мага, и этим нельзя было не воспользоваться.
— Покажи официальные документы, — Гринольв сложил руки на груди и стал еще массивнее и страшнее.
— Да какие документы? — Хагалар рассмеялся, но как-то натянуто. — Мы в таких отношениях с Одином, что личной просьбы
— Предположим, — Гринольв даже это простое слово умудрился произнести с угрозой. — Однако его высочество только что сказал, что весь этот год ничего не знал о том, что ты его наставник.
— Потому что его высочество сопротивляется обучению как может. Вот ты пришел — вразуми дитятко, — Хагалар развел руки в стороны и очень зря, потому что в следующую минуту отлетел в сторону от мощнейшей затрещины. Локи только рот раскрыл от изумления: массивный Гринольв на поверку двигался с такой скоростью, что даже мастер магии не успел отследить удар. На своем веку Локи видел много ударов по лицу, но еще ни от одного ас комплекции Хагалара не отлетал на пол, словно тряпичная кукла. Силы у полководца было немерено.
Гринольв развернулся как ни в чем не бывало и направился к столу. Локи и хотел предупредить его, что Хагалара так просто не одолеть, но не успел: комната завибрировала от магии. Царевич узнал заклинание иллюзорной боли, только на этот раз направленное не на него. Значит, на Гринольва. Заклинание, пронзающее болью все тело, но не оставляющее после себя никаких следов. Страшная пытка… Однако полководец даже не пошатнулся, хотя совершенно точно не владел магией и обязан был чувствовать жуткую боль. Он твердой походкой дошел до стула, опустился на него и, не поворачиваясь к Хагалару, произнес твердым голосом:
— Крысой был, крысой остался. Всегда нападаешь со спины. Стань ты хоть величайшим боевым магом девяти миров, я всегда буду сильнее тебя.
Магия исчезла. Хагалар встал с пола — из губы и носа у него текла кровь, а взгляд… Такого взгляда Локи еще никогда не видел у своего якобы наставника и описать не мог, но запомнил на всю жизнь.
— Прошу прощения, Локи, сын Одина, что этот ас доставил тебе столько хлопот, — торжественно произнес Гринольв. — Я не уследил за его воспитанием.
— Он твой сын? — вытаращил глаза Локи. Слишком много сюрпризов за один день.
— Слава Имиру, нет, — немного нервно ответил Гринольв. — Если бы он был моим сыном, он бы получил воспитание благородного аса и сейчас не позорил бы себя и мой род перед сыном Одина.
— Если бы я был твоим сыном, то сбежал бы из дома еще в младенчестве, — Хагалар остановил кровь и присел за стол к Гринольву, несмотря на злобный взгляд, брошенный в его сторону. — Нет, Локи, я сделал себя сам. Все мои свершения — только мои и не принадлежат никакому славному роду. Я сам был творцом своей удачи.
— И сам же свою удачу погубил, — припечатал Гринольв. — Будь ты моим сыном, я бы не позволил.
— Будь ты моим отцом, я бы… — Хагалар не договорил, подозрительно покосившись в сторону Локи. Для царевича это был знак. Появился отличный шанс узнать правду о Хагаларе. Хоть какую-то. Старому магу это не понравится.
— Расскажи, пожалуйста, славный Гринольв, при каких обстоятельствах вы познакомились? — Локи подсел к ним. Гринольв незамедлительно поднялся со своего места, соблюдая старомодный, полузабытый этикет, и сел, только дождавшись разрешения. Царевич велел рабам принести всего самого лучшего, особенно ценного эля, и приготовился слушать.