Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
До последней зимы Всеотец не задумывался о том, что прошли столетия, сменились поколения, родились те, кто не знал ничего о былой резне. Родились (да родились они уже в предыдущем предложении, здесь скорее «асгардцы, составляющие опору трона выросли на … *пересказы, песни и т.д.*») те, кто слышал только искаженные пересказы, песни и стихотворные баллады, посвященные тому страшному — а для романтичной
молодежи прекрасному — времени.
Ивар хорошо помнил те времена, когда был обычным асом, жил в семье
Это было, по меньшей мере, кощунством, учитывая, что встречались не брат и сестра, а наследник Одина и наследница Лафея (если не учитывать того, что оба они наследники, мягко говоря, так себе).
Только вот царевна не понимала всех этих ужимок и сложностей. Ивар знал, что для нее не
существует политики, она живет в отдельном женском мире религии и науки, разобраться в котором никому (особенно, конечно же, самим женщинам Ётунхейма, думаю, стоит заменить на «ни одному асу/постороннему/ни одному из них») не под силу. Это знал Ивар, но не Локи.
— Прими дары, мой государь, — торжественно произнесла царевна. Одной рукой она с силой прижала Ивара (его тоже дарить планируется?) к груди, а другой с трудом развязала тесемки мешка и достала две картины — два семейных портрета.
— Не брат? — царевна нахмурилась, а ученый испугался, что она сейчас оскорбится. — Я затрудняюсь понять тебя. В языке асов нет стольких тонкостей. Скажи мне правду, ты не веришь, что государь Ётунхейма (страницы полторы назад упоминалось, что нынешний государь Ётунхейма не совсем Лафей, настолько-то неосведомленной она быть
не может) — твой отец?
— Верю, — процедил Локи сквозь зубы. И по одной его напряженной фигуре было видно, что разговор сразу зашел не в ту степь. — Но Лафей — не отец мне, и ты мне не сестра. (Воплощенная логика как она есть. Во что ты там тогда веришь, мужик? Или он как раз осведомлен и верит в родство с другим государем Ётунхейма? ?)
— Я не оборотень, — лицо Локи исказилось яростью (и это тонкий политик, который планировал следить за собой как никогда раньше? В моменте с разрушением барьеров при таком раскладе должно быть что-то более очевидное).
— Мне кажется, что ты не слишком разбираешься в сложившейся ситуации. Етуны жаждут уничтожить асов и занять главенствующее положение в Иггдрасиле (они конечно может и тупые, но, чтобы настолько, в их-то текущем состоянии? И вообще это неполиткорректно, гадости такие ётуну в лицо говорить).
— Ты и так причина порочной страсти Локи. И ты зря мне не веришь. Пока я зримо или незримо рядом, ничего не случится. То, что ты видишь в Звезде, не магии плод, а дурной энергии. Когда-то я нашла в нем спасение, и я не предам его, всё будет хорошо
(наверное, стоит уточнить, что хорошо все будет исключительно у Локи, перемены этот мир очевидно ожидают не самые радостные). Просто ваш мир ждут перемены.
Он
— Как он помолодел! — воскликнул Хагалар, будто только сейчас обратил на это внимание. — Стал таким, как на коронации Тора два год назад (это специально такое упоминание или косяк? Что бы ему собственно делать на коронации Тора, я еще понимаю, его любимчика Локи бы короновали). Если еще волосы подстричь…
Глава 82
Хагалар в мгновение ока порвал цепочку с осколком Тессеракта, схватил за руку бесчувственную гостью и перенесся в женские покои Етунхейма. Ему повезло, что он еще помнил их примерное расположение (и при этом не материализовался куда-нибудь в стенку впопыхах и на хлипких воспоминаниях, так что, да, повезло).
— Я — нет, а Эйр рассказывала, что видела. В Ётунхейме, — Алгир справился с первым потрясением, присел на корточки перед Локи и проверил реакцию зрачков на свет (суровый Асгардский карманный фонарик).
Локи велел рабам принести воды для промывания царапины и сел за стол к огромной туше с ламинарией (я бы ее, ламинарию эту как-нибудь локализовала, вокруг, под, в качестве украшения да хоть над, а то создается впечатление, что она сопровождает не мясо, а Локи), предназначавшейся иноземной гостье.
— Локи, — привычное «детеныш» и прочие эпитеты казались сейчас неуместными, — если царевна вселила в тебя некую сущность для разрушения Асгарда, то, возможно, твоя смерть только активирует ее.
— А проверить нельзя? (чуть-чуть убить? Он же временно рациональный как никогда, к ответу неплохо стыкуется запрос «хотелось бы узнать наверняка»)
Он ускорил шаг и вскоре оказался на центральной площади, точнее, в самых ее задах, ведь асов на ней было больше, чем сельдей в бочке (я что-то раньше думала, что «сельди в бочке» — это мера плотности, а не количества?).
— Ничего? — Хагалар по-птичьи склонил голову на бок. — Да, ничего, просто ночью он совершенно случайно заснул на полуслове, а утром мы будили/едва добудились его каким-то жгучим ядом. А так всё прекрасно, можно прямо сейчас наряжать его для торжественного въезда в столицу и везти на пир Одина! (а смысл? Один им при любом раскладе скажет: лол, два года с ним не протянули и уже возвращаете)
Магия Асгарда сияла ярче всех, магия Еттунхейма немногим уступала ей. Если Локи прикладывал усилия, то равномерный поток магии делился на два или даже три потока поменьше — на такие фокусы не был способен ни один ас. (…) — Будь он полукровкой, магия все равно вырабатывалась бы в спинном мозге (он мне сейчас доломал
представления о топологии живых организмов, потому что получается, что стандартный источник магии бедолаге Локи отключили совсем, заменив на три новых без наркоза) и была бы смешанной, — поспешил перебить Хагалар.