Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Отец остановился в шаге от него и пристально осмотрел. Если бы он хотел, то мог бы протянуть руку и схватить преступника за горло. Локи отчетливо понимал, что, должно быть, его лицо сейчас перекошено от ужаса, он почти ощущал, как сильные пальцы смыкаются на его шее, а острая ледяная сталь вспарывает живот резким движением снизу вверх.
Царь развернулся так резко, что поверженный бог едва не упал на пол от неожиданности: он ждал немыслимой боли, предвкушал ее, как путь к избавлению, но его лишили и этого. Ноги совсем не слушались, и Локи был счастлив, что стена служила ему опорой — валяться
Один неторопливо вернулся в кресло и сел на него величаво, будто на золотой трон. Локи не следил за его движениями. Он готовился принять страшную кару, которая должна была последовать за этой тирадой обвинений. И какого же было его удивление, когда вместо приговора, он услышал совершенно иное:
— Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Локи закрыл глаза, лихорадочно соображая, что же теперь делать. Оправдание? Это было еще хуже — направляясь сюда, он совершенно не думал о том, что будет говорить — все его естество было направлено на то, чтобы с честью выслушать приговор и принять смерть из рук Бога. Ему же дают шанс оправдаться?! Его не собираются убивать прямо сейчас? В это невозможно поверить! Надо было собраться с мыслями, надо было придумать хоть что-то дельное, но времени катастрофически не хватало, и сейчас он решил, что проще будет сказать правду, чем запутаться в собственной лжи.
— Я не хотел причинять зло маме, — Локи опустил голову, не смея смотреть на Фригг, боясь, что увидит не любящую мать, а рассерженную демоницу, ненавидящую его, — и убивать Тора я не хотел. Я приказал Разрушителю идти на Землю после побега предателей. Им не следовало идти к Тору. Я всего лишь хотел задержать брата… Уничтожить Лафея… И…Эту расу монстров…
— Зачем уничтожать Ётунхейм? — послышался голос Одина. Все такой же холодный, но Локи казалось, что в нем проскальзывали крупицы любопытства и одобрения, хотя, это также могло быть игрой воображения, вызванной очередной тщетной попыткой найти хоть одну эмоцию.
— Я не хотел, чтобы ты изгнал меня туда, — прошептал Локи, отпуская голову еще ниже, чувствуя, как пылают щеки.
— Что ты говоришь? — Один не расслышал его слов.
— Я не хотел, чтобы ты меня туда сослал! — заорал Локи, отдаваясь чувствам: стыду и обиде, понимая, что хуже себе он уже не сделает. И вновь он смотрел в лицо Одина, силясь найти в нем хоть какие-то эмоции.
— Ты извратил мои слова и ничего не понял, — вздохнул тот, не обращая внимания на резкую вспышку. — Я сказал тебе, что мои планы не сбылись.
— Отец, — начал было Тор, приподнимаясь в кресле, но Один жестом заставил его замолчать.
— Я хотел сделать лучше всем! — выкрикнул он, понимая, что не сможет найти достойного оправдания, когда же правда казалось столь глупой сейчас — он просто не поверил словам отца, тогда, в хранилище оружия.
— Нет! — Один чуть повысил голос, но этого было достаточно, чтобы Локи вновь попытался отступить назад, забыв, что за его спиной стена. — Не всем. Себе.
Локи закусил губу. Возразить было нечем. Он не мог ничего доказать, тем более, что правда в словах отца была.
— Я думал, у меня только один тщеславный
— Я думал, что перед погружением в сон вверю Асгард мудрому царю, которому будут доброй поддержкой советы матери и брата, — продолжил Один, глядя поочередно на Фригг и Тора. — Я думал, что вы втроем сможете сохранить мир и послужить на благо миров, и в будущем я смогу отойти от дел.
Локи отделился от стены, несмело подходя чуть ближе к креслам. Он чувствовал облегчение. Теперь у него уже не было сомнений, что Один обвиняет не только его во всей этой истории, но еще и брата и, кажется, даже мать. Один встал, подошел к креслу Тора и замер перед ним. Старший царевич с недоумением смотрел на отца, явно сбитый с толку резкой сменой темы.
— Я был глупцом, считая, что ты уже готов занять трон, но я понял это слишком поздно, и твое изгнание совпало с моим сном.
Произнеся эту фразу, Один развернулся и в два шага оказался подле Фригг, замершей в соседнем кресле.
— Ты вверила копье младшему сыну, но не стала ему помощницей и советчицей, оставив его наедине с властью и ужасной правдой.
Один отошел от супруги, не изменившейся в лице, и, не подходя вплотную к Локи, продолжил:
— Дорвавшись до желанной власти, ты употребил её во зло, и рядом не было того, кто мог бы образумить тебя.
Высказав каждому из членов семьи свое недовольство, Один сел обратно в кресло. Воцарилось молчание, которое никто не смел нарушить. Все ждали, что еще скажет отец богов и людей.
— Тор, Локи, — обратился он, наконец, к сыновьям. Оба незамедлительно подняли головы. Они понимали, что сейчас речь пойдет о приговоре.
— Вы оба не готовы взойти на трон. Ваши эгоистичные амбиции принесут девяти мирам не мир, а войну и опустошения.
Один замолчал, давая возможность обоим осмыслить сказанное. Локи не смел поверить в милость провидения: неужели Один никак не накажет его? Неужели сделает вид, что ничего не было?
— Вам обоим стоит многому научиться. Я подумаю, какую область управления вам вверить.
— Нам обоим? — переспросил недоверчиво Тор.
— Да, вам обоим, — подтвердил Один. — Ты ослушался приказа своего царя, развязал войну. Что бы ты еще натворил, если бы я не изгнал тебя?
— Почему ты оправдываешь Локи? — Тор наконец-то дал волю своему гневу, вскакивая с кресла и готовясь призвать молот. — Он должен заплатить за то, что совершил.
— Я изберу для Локи достойное наказание, — спокойно ответил Один. Обращался он, казалось, не к Тору, а к Фригг, игнорируя гнев своего сына. — Но здесь и сейчас гораздо важнее защитить Асгард от последствий произошедшего. Надо разобраться, что произошло на самом деле. Мне еще многое не ясно. Не думай, сын, — Один обратился к замершему в центре комнаты Локи, — что твои поступки останутся безнаказанными, но сейчас гораздо важнее разобраться с последствиями твоего краткого правления.