Локи. Дилогия
Шрифт:
Логику нашего поведения стала понятна только через четверть часа, когда чопорный и на редкость молчаливый дворецкий, наконец, проводил нас в какой-то кабинет: Ярослав раздавал долги, в том числе, если можно так выразиться, потенциальные!
Судя по выражению лица мужчины в возрасте, при нашем появлении нехотя поднявшегося с кресла, внезапный визит этого Логачева был не самым приятным сюрпризом в его жизни. И формулировка приветствия, которым он нас «одарил», даже не намекала, а кричала о том же. Однако Локи это нисколько не смутило – учтиво пожелав доброго дня, он сделал небольшую паузу и лязгнул закаленной сталью:
– Петр Семенович, по ряду очень веских причин в течении некоторого времени я буду вне зоны доступа. А так как сегодня утром явился косвенным виновником конфликта, в результате которого ваша дочь потеряла лицо, счел необходимым выяснить, нет ли у вас ко мне каких-либо претензий. И, при необходимости,
Мужчина несколько долгих мгновений смотрел в его глаза, потом опустил взгляд и словно постарел лет на десять:
– Я просмотрел записи вашего разговора и урока, на котором разбирали твой последний рейд, и убедился, что моя дочь повела себя крайне недостойно, ты ответил так, как должно, а окончательную точку в вашей беседе вообще поставила староста класса. В общем, претензий к тебе нет и не может быть. Более того, от имени всего рода Назаровых приношу глубочайшие извинения и тебе, и твоей Спутнице за поведение Ольги. А материальное воплощение нашего извине-…
– Прошу прощения, что перебиваю, но никаких материальных воплощений извинений не приму – я был неравнодушен к вашей дочери и принял ее срыв очень близко к сердцу.
Слово «был» он интонацией не выделял, тем не менее, напрочь лишил Петра Семеновича каких-либо иллюзий насчет своих планов в отношении этой девушки. Само собой, если таковые еще оставались…
…Беседа с главой рода Назаровых, прошедшая в мирном ключе, настроила нас с Забавой на спокойный лад, поэтому последние минуты перед подлетом к очередному поместью мы страдали ерундой, предсказывая длительность планирующегося визита и общее количество таковых в программе на оставшуюся часть дня. Однако уже самое начало «обмена любезностями» между Локи и дежурным оператором системы обороны родового гнезда Рудаковых заставило нас настроиться на худшее. Хотя нет, не самое – отправка айдишки Ярослава прошла мирно. Получение ответа – тоже. Зато формулировка последнего, намекающая на то, что нам тут не рады, заставила Локи выйти из себя. И он, пребывающий не в самом радужном настроении, хакнул канал связи КДП и потребовал у дежурного «засветить личико перед фронталкой». А когда тот изумленно повернулся к камере, очень недобро оскалился:
– Господин-как-вас-там-по-имени-отчеству! Если вы своим повторным отказом нарушите мои планы на ближайший час, то я вызову на поединок по крайним правилам еще и вас. И заставлю ответить за оскорбление не царапиной, а жизнью!
– Все, он окончательно взбесился! И не успокоится, пока не добьется желаемого… - обреченно выдохнула Забава мне на ухо. А когда я спросила, можно ли хоть чем-нибудь вернуть его в состояние, в котором он себя контролирует, непонимающе уставилась в глаза и… тихонько хихикнула: - Он себя контролирует всегда и везде! Разница только в том, что в состоянии бешенства у него напрочь отключается гуманизм. И из всех гипотетически возможных вариантов воздействия на обидчиков он начинает выбирать самые жесткие.
Высказать ей все, что я думаю по этому поводу, не получилось – отмер дежурный. И начал было хорохориться, но вылетел за пределы нашего поля зрения. В прямом смысле этого слова. Зато появился тот, кто отвесил ему подзатыльник.
Этот представитель рода Рудаковых был минимум вдвое старше предыдущего и не испытывал к Локи негатива. Ну, или умел держать себя в руках достаточно хорошо, чтобы не показывать настоящие чувства. Общение с нами он начал с учтивого поклона. Потом представился, пожелал доброго вечера, дал вектор захода на посадку и сообщил, что глава рода и «лицо, вызванное на дуэль», уже ждут в Белом зале спортивного комплекса.
Услышав столь своеобразное описание личности, к которой у него были претензии, Ярослав в мгновение ока вернулся в нормальное расположение духа, склонил голову в знак благодарности, попрощался и оборвал связь. Не ярился и по дороге к Белому залу, которую знал на удивление хорошо – вежливо здоровался с обитателями поместья, то и дело попадающимися на пути, развернуто отвечал на вопросы хороших знакомых, а одной девице лет, эдак, пятнадцати даже игриво подмигнул. Зато, перешагнув через порог помещения, в котором, вне всякого сомнения, обычно проводились тренировки по разного рода единоборствам, окинул взглядом «комитет по торжественной встрече» и снова изобразил атакующий планетарный танк. А когда «подъехал» к невысокому, но очень широкоплечему мужчине лет шестидесяти пяти, восседающем в модерновом кресле, холодно поздоровался и так же холодно заговорил:
– Павел Станиславович, я к вам опять с претензией. На этот раз куда более серьезной, чем та, благодаря которой мы познакомились. Ваш двоюродный брат Антон Константинович намеренно спровоцировал нервный срыв у моей Спутницы, за сутки до этого чуть было не ставшей очередной жертвой шейха Аббаса бин Анвара аль-Галиба, лишил меня хорошего товарища, который
– Он свое уже получил… - угрюмо буркнул патриарх, а через пару мгновений нехотя добавил: - Но ты в своем праве, так что поединку быть.
Чтобы хоть как-то отвлечься от страха за парня, с которым связала жизнь, я оглядела зал, в котором ему предстояло драться. И пришла к выводу, что придираться не к чему – потолочные панели давали рассеянный свет, который в принципе не мог ослепить никого из бойцов; покрытие пола исключало любую возможность поскользнуться, размеры площадки позволяли двигаться, ни в чем себе не отказывая, и т.д. Поэтому я переключилась на анализ поведения Рудаковых. Тут тоже все оказалось прозрачнее некуда – раз они не собирались никуда перебираться, значит, с выбором оружия вызываемая сторона определилась заранее. Правда, тут я задергалась, ибо уже видела, как Ярослав стреляет, а об уровне его владения всеми остальными видами оружия не имела никакого представления. Ничуть не успокоил и страх в глазах Димы, которого я заметила мгновением позже. Ведь он мог бояться чего угодно!
Слава богу, мне хватило ума оценить состояние Забавы и скорее почувствовать, чем увидеть, что она совершенно спокойна. А потом в зале появился вызываемый, и я, увидев его нос, свернутый набок, глаза, «украшенные» синяками, и губы, напоминающие пельмени, с большим трудом удержалась от смеха…
…Несмотря на потешный вид, Антон Константинович оказался очень и очень серьезным бойцом, что для дворянина с Рубежа было скорее правилом, чем исключением. Взяв один из двух абсолютно одинаковых абордажных палашей, предложенных дуэлянтам, он быстро привык к его балансу и весу, поэтому сразу же после команды патриарха попер в атаку. Несмотря на солидный возраст и некоторый избыток лишнего веса, двигался легко, быстро и абсолютно непредсказуемо. По крайней мере, для меня. А еще заранее то ли видел, то ли чувствовал атаки Локи, успевал на них реагировать и не собирался играть в кота и мышонка. В смысле, был предельно серьезен, не делал ни одного лишнего движения и не планировал проявлять излишний гуманизм. В общем, в зале почти непрерывно звенела сталь, а особо нервные зрители сопровождали удачные атаки и уходы то торжествующими воплями, то стонами разочарования. Я тоже болела. Самой собой, за Ярослава. И за три первые минуты насчитала семнадцать почти пропущенных им смертельных ударов. А к середине четвертой воспрянула духом, почувствовав, что опыт, масса и сила Рудакова начинают проигрывать скорости, гибкости и феноменальной выносливости Логачева. Настроение, пребывавшее где-то в районе абсолютного ноля, стремительно поползло вверх, а в начале пятой минуты, то есть, сразу после того, как Антон Константинович окончательно сдох и начал совершать ошибки, напрочь вышибло из сознания жалкие остатки страха и сомнений. И позволило вспомнить о том образе, который нам было поручено изображать. Поэтому серию из трех невероятно быстрых и сильных ударов, закончившую бой, я встретила абсолютно бесстрастно – проводила ничего не выражающим взглядом руку, в ореоле разлетающихся капель крови упавшую на пол, равнодушно посмотрела на страшную рану, перечеркнувшую левый бок, лениво изучила разрез на шее и уставилась на стремительно бледнеющее лицо мужчины, еще совсем недавно непоколебимо уверенного в своей победе.
«…дождись момента, когда от него будет зависеть твоя честь…» - напомнила память.
«Дождалась. Теперь сгораю от стыда из-за камня за пазухой…» - мысленно ответила ей я. И почувствовала потребность как можно быстрее остаться с Забавой наедине, чтобы озвучить принятое решение…
Глава 7
Глава 7. Ярослав Логачев.
21 марта 2352 года по ЕГК.
…В наземный терминал орбитального лифта мы вломились в двадцать три минуты первого по локальному времени столицы, бросив «Альбатрос» на одной из перехватывающих стоянок. Билеты не покупали. В смысле, сами – «скормили» контрольным терминалам электронные подтверждения оплаты, произведенной со счета Витьки Неплюева. И уже через считанные минуты оказались в комфортабельной кабинке, готовой вознестись на орбиту. Сели, конечно же, у «панорамного окна», хотя прекрасно понимали, что никаких окон в кабинках орбитального лифта нет и быть не может, ибо их заменяют обзорные экраны. Дождавшись старта, прикипели взглядами к проваливающемуся вниз морю огней и совершенно одинаково затаили дыхание. И не зря: через десяток секунд после того, как нас придавило к ложементам, на западе появилась тоненькая розовая полоска, плавно, но стремительно превратилась в зарево, выплюнула в светлеющее небо красно-оранжевый диск Рубежа и, превратившись в линию терминатора, поползла по выгнутому диску планеты к точке, из которой мы стартовали!