Лотос, рожденный в грязи
Шрифт:
– Погоди, начальник… ну, мой нож, мой… Только он чистый, проверяй не проверяй, нет на нем ничего. Я его купил два дня назад на рынке.
– На рынке? Такое штучное изделие? – усмехнулся аккуратно упаковавший в пакет нож старшина. – Да я тебе даже могу рассказать, по какому адресу умелец живет, что его сделал.
– Не знаю я никакого умельца! – запротестовал мужик. – Говорю же – купил на рынке, могу показать, где и у кого!
– А чего тогда так напрягаемся? – спросил старший. – Если нож чистый, купил ты его на рынке – чего ногами сучишь?
– Да мало
– Делать нам нечего. Фамилия, имя, отчество, статья, срок, где отбывал, быстро!
– Ивановский Геннадий Николаевич, сто шестьдесят вторая, пункт два, срок девять лет, отбывал в ИК-44, – отчеканил бывший зэк, и Тина зачем-то запомнила номер колонии.
– Разбой, значит, в группе и с применением оружия? – вздохнул старший наряда. – Любим все-таки ножички? Или стволы предпочитаем?
– Начальник, да не у меня оружие было…
– А дали тебе столько, как будто и у тебя тоже. Все, хватит заливать. Старшина, забирай его, я тут с дамами разберусь, и поедем, – распорядился он и повернулся к Ларисе: – Ваши документы.
Женщина занервничала, и Тина подумала, что, возможно, в этой секте, как и во многих подобных, запрещается иметь документы и все, что связывает человека с государственными органами.
«Интересно, как выкрутится?» – наблюдая за Ларисой, думала она.
Однако женщина вынула из своей потрепанной сумки паспорт и протянула его полицейскому:
– Вот…
Он полистал его, посмотрел прописку:
– А гражданин Ивановский кем вам приходится, Лариса Васильевна?
– Братом, – сказала она, и Зоя Ильинична даже крякнула:
– Кем?! Да ты что врешь-то, бесстыжая?! Ты у матери одна, каким братом?!
– Погодите, гражданка, – остановил полицейский, но Зоя Ильинична возмущенно перебила:
– Да у нее таких братьев каждую неделю по три штуки! Таскает в дом всех, кого ни попадя! Устроила ночлежку тут!
– Да вы что, тетя Зоя, какую ночлежку? – заголосила Лариса, прижимая обе руки к груди. – То, что людям помогаю, разве можно осуждать? Если человеку идти некуда, а он уже свою вину искупил, отработал? Что ж ему, пропадать теперь?
– Да?! – воинственно уперла в бока руки Зоя Ильинична. – Праведница, значит, такая? А что ж ты, праведница, собственного мужа на порог-то не пустила, когда он из тюрьмы вернулся?! Или ему было куда пойти? Или это другое что-то? Вот такая у вас с мамашей мораль вывернутая! Серега пусть хоть подохнет, а иных-прочих подбираете! Ты хоть подумала, где сейчас твой муж, а?! Праведница! Может, он сгинул уже где-то под забором, не стыдно тебе?!
– Так, стоп, уважаемые! – громыхнул уставший слушать перебранку полицейский. – Не понял, кто на ком стоял, потому сейчас все дружно отправляемся в отдел, там и разберемся. Там и разберемся, я сказал! – предостерегающе поднял он руку, заметив, что Лариса собралась возразить, и она сникла.
Зоя Ильинична торжествующе посмотрела на соседку – мол, сейчас-то на тебя управу и найдут, захлопнула дверь своей квартиры и первой направилась вниз по ступенькам. Тина пошла следом, а уже за ними – полицейский,
Умостившись кое-как на заднем сиденье патрульной машины, Тина мысленно поблагодарила родителей за свою субтильную комплекцию – Зоя Ильинична занимала две трети сиденья, остальное досталось им с Ларисой. В «клетке» сзади недовольно сопел незадачливый Ивановский, то и дело бормоча что-то о «непрухе» и «очевидном кидалове».
«Надо Вовке позвонить, чтобы за мной приехал, – подумала Тина, представив, сколько времени придется провести в отделении и как там все небыстро. – А то по ночи возвращаться удовольствие, прямо скажем, ниже среднего. Давненько меня Добрыня из отдела не забирал…»
Но звонить из полицейской машины она сочла неудобным, потому наскоро набрала сообщение и отправила, надеясь, что Вовчик уже освободился и сможет приехать побыстрее, благо находится в этом же районе.
Лариса тоже что-то бормотала – совсем как сидящий в «клетке» Ивановский, но в ее бормотании Тина явственно расслышала проклятия в адрес Зои Ильиничны и просьбу к Величайшему наставить на путь истинный и помочь уберечься от мирской скверны и искусителей в погонах. Последнее заставило Тину отвернуться к окну и закашляться, чтобы не расхохотаться – было очевидно, что женщина не понимает смысла слов, которые произносит.
«И если это из возносимых ими молитв в адрес Величайшего, то мне повезло, и дело я имею не с религией как таковой, а с какой-то пародией на нее, и это нравится мне куда больше», – подумала Тина.
В отделении их сразу развели по разным комнатам – писать свою версию произошедшего, а Тине еще и предложили написать заявление на Ивановского.
– Да что там писать, товарищ капитан? – попробовала отказаться Тина, обращаясь к дежурному. – Это ж не он меня, а я его с лестницы спустила.
– То есть это вы на него напали, а он с ножом оборонялся? – меланхолично уточнил капитан.
– Нет, конечно, но…
– Тогда садитесь и пишите.
– Я не хочу выдвигать обвинений.
– Да можете нехотя написать, мне-то какая разница? Факт нападения есть? Есть. Вызов наряда был? Был. Нападавший задержан? Задержан. Пишите заявление.
– Послушайте… у меня нет времени заниматься ерундой, я частный детектив, я разыскиваю пропавшую девушку, – попробовала Тина зайти с другой стороны. – Ну напишу я заявление, ну наварят ему новый срок – он же судимый, гарантированно закроют. Кому лучше?
– Странная логика у вас, – заметил капитан. – Ну, допустим, вы от него приемами отбились, подготовка есть. А другая женщина могла и пострадать.
– Товарищ капитан… а мы можем договориться? Я понимаю, вам за вызов отписаться нужно. Но в квартире Ларисы Ифантьевой постоянно находятся вот такие, как этот Ивановский, – живут несколько дней, потом исчезают. Не хотите проверить, куда?
– Это кто сказал?
– Соседка.
Капитан только рукой махнул:
– Терпеть не могу с бабками работать. От нефиг делать такого насочиняют, а ты потом проверяй и отписывайся.