Ловец тумана
Шрифт:
По змеям конвейеров тянулись голые мертвые тела – мужчины, женщины, молодые, старые, люди, орки, гномы, тролли. Любые двуногие, способные удержать в руках оружие. Погибшие с мечом в руках, предназначенные для того, чтобы вновь взять выпавший меч, вновь идти драться. Только теперь уже – под звездой-шестеренкой, составленной из расходящихся в разные стороны восьми стрел.
Смерть-фактория вбирала в себя слабую человеческую плоть и вбирала в себе сталь, соединяя их в единое целое. Переделывала тронутые тлением бренные оболочки, утратившие свои души. Превращала в механических
Ухали и лязгали гигантские прессы, натужно скрипели подъемники. Смерть-фактория утробно урчала и грохотала, отрывисто щелкала и завывала, гудела густым басом и лязгала. Будто живой организм, чудовищный прожорливый монстр, в брюхе которого они оказались.
Они шли, воочию наблюдая все величие и гнусность хаоситских замыслов. Сколько труда и выдумки, сколько сил и терпения вложено было, чтобы отладить этот кошмарный механизм!
Они шли долго, очень долго, не встречая на своем пути ни единой живой души.
Будто смерть-фактория и не нуждалась в обслуживающем персонале, способная действовать сама по себе, сама себя обеспечивать, совершая бесперебойный круговорот новых воплощений.
И все это… ради чего?
Впереди по ходу движения возник элемент, выбивающийся из общего интерьера.
Канцелярская конторка, заваленная какими-то бумагами, с чернильницей, перьями и подставкой для печатей. Рядом с ней, вырастая из пола и уходя в потолок, тянулась труба непривычной формы. К ней прицеплен был узкий стеллаж с продолговатыми овальными футлярами.
– Никак, пневмопочта? – прищурился Циролис. – Но что это за дополнительные элементы в конструкции? Неужели она связана с каким-то порталом?? Надо проверить…
– Идемте, магистр. Мы все ценим вашу любознательность, вы же знаете. Но теперь на это нет времени.
– Одно мгновение, прошу вас, – пробормотал старик, лихорадочно роясь морщинистой рукой в своей сумке.
Наконец, он выхватил из нее дневник в кожаном переплете, тот самый, что неустанно заполнял, пользуясь каждым привалом, каждой остановкой в пути. Торопливо послюнил палец, стал листать страницы…
– Идемте же!
Магистр Циролис даже не обернулся, с треском выдрал, одну за другой, несколько страниц. Торопливо свернул листы трубкой, схватил перо, что-то торопливо надписал, схватил со стола печать, стукнул ей по свитку. Цепкими пальцами ухватил со стеллажа футляр…
Северин отвернулся, молча пошел вперед.
«Откуда это в нем? – думал он. – Тщедушный старичок, непонятно, как душа в теле держится… И даже теперь, перед лицом смертельной опасности, когда мы бредем через эту бесконечную преисподнюю, через это пекло… Он продолжает какие-то свои мудрствования… Для него все это – сплошное увлекательное Приключение, детская игра, о которой он вечером с удовольствием будет писать в своем дневнике… Если останется жив. Как и все мы…»
– Куда его понесло?! – прохрипел изнывающий от жары Дарьян.
Северин в ответ только рукой махнул.
Старик, обливаясь потом и поминутно вытирая лысину, догнал
Северин и его спутники приблизились к самому центру смерть-фактории, к тому пустому кругу, из которого брали начало восемь стрел.
Перед ними открылось широкое поле, в центре которого стояла толстая башня, облепленная бесчисленными мостиками, галереями, переходами, лестницами. Верхушка ее, сужаясь, терялась в дыму. Там, выше непроглядной черной пелены, колыхающегося дымного марева, мерцали ярко-красные вспышки, при взгляде на которые начинали слезиться глаза.
Все свободное пространство между центральной башней и смыкающимися торцами фабричных корпусов – широкое поле, противоположный конец которого еле виднелся отсюда, – было заполнено толпой.
Шреккеры, клиц-клоки, морталисты, упыри… Все новые и новые создания сходили с конвейеров, тянущихся по всем восьми стрелам-цехам, и присоединялись к столпотворению.
Мохнатые великаны и проворные карлики, чопорно вышагивающие на птичьих лапах и свивающие кольца многочисленными щупальцами. Обряженные в шипастые доспехи и совершенно голые, в лохмотьях и драгоценной парче, пялящиеся пустыми глазницами черепов и поводящие ветвистыми рогами, нахохлившие роговые гребни, хлюпающие жабрами, скалящие зубастые пасти…
Все они смотрели в одну сторону, будто театральная публика, ожидающая выхода любимого артиста. Все, замерев в сладкой истоме, в нетерпении переступая копытами и суставчатыми лапами, подкованными сапогами и босыми пятками, скребя землю когтями и шлепая по ней ластами, все смотрели на подножие башни, на широкие ступени и высокие парадные ворота, по обеим сторонам которых висели тяжелые черно-золотые штандарты, украшенные знаками Хаоса.
И вот она вышла к ним – их королева и повелительница.
Гелена! Как же она переменилась! Дело было даже не в лице – лица ее не разглядеть было толком с такого расстояния. Дело было в осанке, в царственности жеста, которым она приветствовала толпу оживших покойников, толпу немыслимых уродов. Простертая длань, победительный салют – точь-в-точь Мурин-Альбинский на носу своего Костяного корабля.
Ее фигуру охватывало платье из блестящей клеенчатой материи цвета запекшейся крови, отражавшей свет множества факелов, дрожащих над толпой, и нестерпимо яркие алые вспышки, напополам разрывавшие небо. Платье, плотно облегая грудь, живот, бедра и ноги, стелилось по ступеням длинным шлейфом и длинные манжеты спадали, обнажая руки до локтя.
Гелена вскинула руку, приветствуя своих поданных, и те ответили ей восхищенным ревом, визгом, хохотом, воплями.
Толпа ожила, заколыхалась. Подалась в стороны, начала расступаться, оставляя Северину и его спутникам узкую тропинку, ведущую прямиком к ступеням башни.
Гелена, гордо выпрямившись, стояла у подножия ступеней, глядя прямо на Северина. Ждала.
– А что, Северин, – хрипло спросил Мартуз. – Вот ежели огнешаром ее… отсюда достанешь?
Северин облизнул пересохшие губы: