Ложь
Шрифт:
жесты, яркая вспышка твердости характера и надменности, пылающая в ее черных зрачках, все это –
предвестники бури. Он чувствует какое-то злое удовольствие и адскую радость от мысли, что она, на-
конец-то, все разгадала и что приближается момент прямо в глаза объявить ей войну.
– Ну что ж, нам остается только отправиться в наш дворец…
– Отдохните хотя бы минутку… Сеньора, выпейте, по крайней мере, еще чашечку чая. А тем
временем, возможно, появится кто-нибудь
ботится о вас, не можем же мы рассчитывать на Аешу…
Сеньора Ботель осматривает все вокруг, отыскивая Аешу, но молоденькая смуглянка еще
сильнее забивается в свой уголок, оставшись незамеченной. Вероника быстро поднимается.
– Спасибо за Ваше гостеприимство, Реверендо! Надеюсь, мы увидимся завтра.
– Для меня будет честью – проводить вас до холма. Вы не можете мне в этом отказать
– Естественно, я тоже иду с вами… Из дома я пришлю вам ужин.
– Не нужно, чтобы кто-нибудь беспокоился. Если хотите что-нибудь сделать для меня, дайте
мне еще стаканчик виски, сеньора Ботель.
– И мне тоже…
– Как?!
– Что?
– Как я слышала, это – единственный способ существования в Матто Гроссо. Я постараюсь сде-
латься такой же, как окружающие, как можно раньше.
– Вероника, ты сошла с ума?..
– Ну, почему же?.. У тебя есть сигарета?..
– Нет.
Пастор торопливо обшарил свои карманы.
– Не знаю, если хотите, возьмите мои…
– Большое спасибо, для меня любые хороши, я начинающий курильщик.
– Думаю, глоток виски Вам не повредит… никому не повредит изредка выпить…
Вчетвером они опустошили бутылку до дна. Деметрио пил с неистовой жадностью, Реверендо
Джонсон – пересиливая отвращение, Адела – весело, а Вероника – смешивая обжигающий глоток с
солью своих слез. Погрустневшая, печальная женщина, ожидающая увидеть разрушение последнего
оплота своих грез, и наблюдающая, как идут ко дну, обращаясь в прах ее мечты… Но, несмотря на
это, ей удается произнести:
– За Матто Гроссо!.. За зеленый ад!..
134
***
Солнце уже давно скрылось за горизонтом… Последний блеклый, до бесконечности тоскли-
вый, сумеречный свет уныло расплывается по густому, спутанному клубку бескрайней лесной чащи.
Небольшой караван, состоящий из Сан Тельмо и его спутников уже подходит к мрачному холму, на
котором возвышаются домишки старателей…
Один – заброшенный, полуразвалившийся, с разбитыми окнами и сорванными с петель дверь-
ми, с покосившимися хищными птицами на крыше. Другой – крикливо размалеванный и еще один –
самый дальний из всех, самый бедный и самый маленький,
жеский вид неимоверными усилиями Аделы и Реверендо Джонсона.Именно перед ним они и останав-
ливаются.
– Это – здесь?.. Я вижу, вы приняли на себя очень много хлопот.
– Мы сделали то немногое, что можно было сделать.
– Огромное Вам спасибо,сеньора Ботель!..
– Никаких сеньора Ботель. Я уже просила Вас называть меня просто Адела.
– Ты тоже можешь попросить ее, чтобы она называла тебя просто Вероникой.
– Ну, конечно же, разумеется…
– Ваше имя – Вероника?.. Какое редкое и какое красивое!.. Ну что ж, вот мы и подружились. Те-
перь вы понимаете, что в таких краях, как эти, друзей выбирают не из тех, кто более-менее приятен, а
из тех, кто рядом живет. До свидания… Я немедленно пришлю вам ужин. Реверендо, непременно по-
шлите к нам эту чертовку Аешу, если она наконец-то объявится, а Вы, Сан Тельмо, отделайте ее, как
она того заслуживает… Эти люди не понимают по-хорошему… Ох, если бы мой муж принял это на
свой счет!.. Ну, прощайте… Пока…
Сеньора Ботель удалилась, не переставая болтать. А тем временем пастор обращается к Веро-
нике, извиняясь за Аделу…
– Сеньора Ботель – превосходная женщина, и я осмелюсь попросить Вас, сеньора Сан Тельмо, чтобы Вы смотрели на нее со снисхождением…
– Не нужно Реверендо. Она – искренний и правдивый человек, я благодарна ей за все.
– Этими словами Вы оказываете ей честь. Очень приятно слышать это из Ваших уст… Ну, доб-
рой ночи. А сейчас, поскольку я не могу больше оставаться, то говорю, как Адела: “Я в вашем распо-
ряжении, чем смогу – помогу”.
Сделав над собой неимоверное усилие, Реверендо поспешно вышел, словно убегая подальше
от Вероники. А тем временем опускается ночная мгла, все обволакивая своим мрачным, унылым по-
кровом тьмы и тишины. После долгого молчания Деметрио очень медленно подходит к своей жене и с
трудом произносит...
– Вероника…
– Что?
– Мне кажется, самое время, чтобы ты разобрала чемоданы, открыла несколько банок и приго-
товила что-нибудь на ужин.
– Что?...
Вероника вздрогнула, словно не поняв язвительных слов Деметрио. Она оставалась на крыль-
це, а темнота уже окутывала холм. Там, внизу у реки, загорались слабые, еле заметные огоньки керо-
синовых и газовых ламп. Она даже не вошла в дом. Она думает, что задохнется там, внутри, под ни-
зенькой крышей, среди скверно покрашенных дощатых стен… Вероника деланно холодно и твердо