Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара
Шрифт:
– Мы?
– Почти выплюнул Альфонсо, сердито протирая веки и молясь, чтобы сей поворот событий ему померещился.
– Проклятье, людская глупость не лечится!
– Ты расстроен?
– голос Хуана едва не заставил его вздрогнуть. Смяв письмо, парень смело встретился глазами со старшим Борха. В шаге от него стоял, раскачиваясь на носках улыбающийся Цезарь. За последние дни они заметно поутихли в своем желании убить друг друга. Может, сказывалось отсутствие раздражающего фактора?
– Плохие новости из дома? Тебе сообщили, что ты не поедешь домой на День всех святых?
– Ах, если бы, - зашвырнув комок бумаги под кровать, он сунул подмышку "Государство" Платона и пошел за братьями к учебным корпусам, - мой старший брат недавно женился по указке отца
– описывая Крецию, он следил за реакцией её братьев.
– Сочувствую.
– Мягко заметил Хуан.
– Уверен, твой брат сумеет справиться с женой.
Цезарь промолчал, слегка побледнев и нахмурившись. Хуан покосился на него:
– Не обращай внимание на этого нытика, у него снова период тоски. Скучает по сестре.
– Вот как?
– Альфонсо едва не споткнулся о корень дерева, который не заметил под ногами.
– Наверное, она очень хорошая? Я тоже иногда скучаю по сестре.
– Моя Кеси самая лучшая!
– на мгновение лицо юноши осветилось счастьем, но тут же омрачилось тенью.
– Не верится даже, что не увижу её до Рождества. Сдохнуть можно!
***
Спустя месяц Джованни, Лукреция и Санчия перебрались в Градару. Если, по мнению Креции, Пезаро было местом для ссылки за плохое поведение сбившейся с пути девочки, то эта глухая деревня, лишенная каких бы то ни было развлечений на досуге, стала её персональным адом на земле. Адом, который она определенно не заслужила. Один плюс, на чтобы она ни подбивала Санчию, та с радостью на все соглашалась, ибо точно так же помирала со скуки. Благо, местные пропадали сутки на пролет на бескрайних полях: кто в попытке что-нибудь вырастить, другие занимались выпасом скота. В целом, на них почти не обращали внимание. Ну подумаешь, две девицы проскакали в мешках через главную улицу, хохоча и выкрикивая сомнительные комплименты проходящим мимо горожанам. Кому от этого вред? Джованни только смеялся, узнавая, на что девочки поспорили и как Санчия будет отдуваться... В другой раз в забеге учувствовали два бойцовых петуха, утащенных с фермы синьора Кастильо. Это было воистину смешно, к тому же петухи были возвращены хозяину целые и относительно невредимые. Когда же в город мимоходом забрела труппа бродячих музыкантов, вся деревенька неделю плясала и пела от души. Потом ещё недельку отсыпалась, опустошив весь бар в замке Джованни. Стоило хищнику это обнаружить, он решил не спускать это на тормоза.
– Лукреция, я все понимаю, тебе тут скучно и ты пытаешься развлечься...
– Если все понимаешь, зачем затеял этот разговор?
– недослушав, перебила она его.
– Кеси!
– Санчии было снова неловко перед братиком. С одной стороны, они не сделали ничего дурного, наоборот, ещё больше сдружились с местными, с другой стороны, вроде как чужими силами обобрали родного человека.
– Постарайся молча выслушать Джонни.
– Вот ещё! Если он не думает и не делает ничего с тем, что я тут загибаюсь со скуки, а когда я пытаюсь развеселить себя сама, начинает выговаривать мне, молчать не стану!
– Я знаю один отличный способ позаботиться о твоем досуге.
– вдруг заметил Сфорца.
– Что?
– Кеси нахмурилась.
– О, забудь об этом! В этой жизни тебе ничего не светит!
***
25 декабря 1492 года. Рождество. Студенческий городок Пизы закрыт на карантин.
Практически всех учеников скрутила неизвестная болезнь, обезвоживая и истощая их и без того субтильные тела. Запахи вызывали в них рвоту, они отказывались от еды и питья, боясь провести в уборных больше времени, чем в постелях, влажных от испарин, покрывающих их нездорового цвета тела. Не удивительно, что День открытых дверей отменили, а родным и близким учеников запретили приезжать. Это было самым паршивым Рождеством на памяти Альфонсо. И даже то, что неизвестная болезнь обошла его стороной,
– Кеси...
– глухо прошептал Цезарь со сне, вздрогнув, когда Хуан приложил холодный компресс к его горячему лбу, - Кеси, как же я скучаю по тебе... Кеси, пожалуйста...
Альфонсо встретился глазами с Хуаном. Ещё четыре месяца назад братья мечтали растерзать друг друга, а теперь один не отходил от постели другого. Было заметно, как Хуан переживает за брата. Губы Альфонсо растянулись в кривой усмешке:
– Это всего лишь отравление несвежей водой. Через неделю он будет в порядке.
– Знаю.
– Хуан провел влажной тряпкой по блестящим от испарины вискам Цезаря, - Но это вроде как вернуть долг. Когда мне было семь, я тоже отравился...
О, - сейчас ему следует изобразить неподдельный интерес?
– расскажи!
– Родриго собирались отравить, но убийца не учел элемент случайности. За ужином отец, довольный моими успехами в стрельбе из лука, даровал мне честь испить из кубка первым.
– губы Альфонсо, дрогнув, приоткрылись, но он решил не перебивать Хуана, пусть откровенничает, пока не передумал.
– Я успел поднести кубок ко рту и отпить, когда Креция, моя младшая сестра, набросилась на меня, словно маленькая фурия с криком не пить. От ярости я заорал на неё, не проглоченное вино пролилось на мою рубаху, а кубок полетел на бок. Вначале я не ощущал ничего, кроме унижения. Я правда думал, что ею руководила ревность, что отец дал кубок мне, а не ей...
– Вряд ли твоя сестра могла знать...
– слова сорвались с его губ прежде, чем Альфонсо прикусил губу. Проклятье, разве он не должен оставаться сторонним наблюдателем?
– Возможно, не с самого начала, но она определенно знала, что будет, если она не вмешается. Когда Креции было три, она ещё любила меня и не желала зла...
– Может, твое первое ощущение не подвело тебя и это была простая ревность?
– Отец стал ругать её и она, чем-то метнув в него, громко закричала: "Я должна молча смотреть, как мой братик травится и умирает?" - Хуан устало прислонился к спинке кресла, на котором сидел, опустив глаза на дрожащего в ознобе Цезаря.
– Чувство унижения быстро сменилось резью в области желудка, опускаясь в поясницу. Такой адской боли никогда в жизни больше не испытывал. Меня стошнило и судороги скрутили мое тело в тугой узел. Не помню, как меня перенесли на постель. Я слышал крики отца, но не мог и слова разобрать...
– Хуан затих, будто вспоминая то время. Альфонсо и хотелось бы побудить его продолжать, но проснувшееся сочувствие к тем маленьким, непорочным детям, много лет назад ещё любившим друг друга, не могло его обрадовать. Тем временем, Хуан продолжил.
– Она определенно знала...
– юноша поднял глаза на своего нового друга.
– Когда смерть пришла за мной, я увидел её в облике красивого молодого человека с прекрасными крыльями цвета ночи. Он уселся на меня, но тяжести я не почувствовал. Его обсидиановые глаза словно отгородили меня от остального мира, боль исчезла и пришла мысль, что я не хочу сопротивляться ему.
– Ты бредил.
– Альфонсо больше не мог слушать излияния Хуана. Это напомнило ему ту страшную ночь, что он провел у смертного одра Джованни, смертельно раненого четыре года назад в схватке отца с одним из многочисленных врагов. Мужчина просто хотел разнять их, забыв, что благие намерения всегда мостят дорожку в ад...
– Я уже сдался и хотел просить его забрать меня, когда я ощутил обжигающее тепло. Это Кеси, незаметно подкравшись к нам, взяла меня за руку. Когда я смог повернуться к ней, она не сводила своих больших глазищ с Лика Смерти. Сначала мне показалось, что она боится, но затем Кеси замахнулась на него своим маленьким кулачком и он прошел сквозь воздух, развеивая создание Тьмы. Я снова смог вздохнуть полной грудью, чувствуя, как жизнь возвращается в мое окоченевшее тело...