Лукреция с Воробьевых гор
Шрифт:
Положив трубку, я снова включила пылесос и спокойно дочистила ковер на полу.
Ирина советовала мне завести кошечку, даже сватала одного простого котенка, прижившегося в ее больнице, но я как-то не решалась.
— Зря, — ругала меня Ира. — Ты бы хоть на мордочку его поглядела! Это академик, а не кот! Столько ума! Тебе было бы на ком взглядом отдыхать после своего Толяна!
Я бы и последовала этому совету, чтобы было в доме живое существо… Я не боялась, что кот станет царапать мою мебель или линять, но куда его девать, если я вдруг решу
Который раз мне в голову приходила эта мысль!
Я спотыкалась об нее, как о камень на совершенно ровном месте!
Почему — не могу понять.
Все было довольно мирно, тихо, семейственно…
Но мне казалось, что я ступаю не по нашему сверкающему паркету, покрытому ковром, а по тонкому льду.
Я потерла голову кулаком — что за чушь приходит в голову!
— Гони эту сволочь взашей, — советовала мне Ирина, имея в виду мои мысли. Она замечала, что мне часто бывает не по себе.
Ах да! Это Асе снова удалось меня смутить… Вот ведь знаю свою подругу как облупленную, а в который раз пугаюсь из-за ее угрожающих намеков. Интересно, что за новость она мне хочет выложить на этот раз? Последняя была безрадостной — она касалась отношений Игоря с Мариной Полетаевой. Так что же произошло сейчас? Игорь женился на вдове с тремя детьми? Или устроился на работу? Или моя сестра Люся навсегда улетела куда-нибудь в Мадагаскар?..
Я представила себе, как Ася, нагрузив Артурчика наставлениями, душераздирающим тоном прощается со своими мужчинами в дверях, отрывается от семьи, от маленького сына — и зачем? — чтобы в который раз поспешить на помощь своей неразумной подруге, предостеречь ее от бог знает чего, спасти ее, утопающую, — по крайней мере, такая версия наверняка была предложена Артурчику.
С годами эта черта — жажда наставничества и спасения утопающих — еще больше укрепилась в моей подруге.
Впустив Асю в квартиру, я сразу заметила знакомое мне чрезвычайное выражение ее лица.
Но на сей раз оно было настолько чрезвычайным, что я догадалась: минут сорок уйдет на то, чтобы подготовить меня к неведомой новости, прежде чем Ася выложит, с чем пожаловала.
О Боже! Мне очень хотелось по возможности сократить пролог и призвать Анну начать спектакль с середины последнего акта.
— Ну, что там у тебя случилось, Ася?
— У меня?! — Ася неподражаемо владела интонацией.
Это «У меня?» братья Гракхи, большие ораторы, а также выдающийся златоуст Цицерон могли бы развернуть в целую речь и убедить сенат направить парочку-другую преторий на завоевание Северного полюса… «У меня?» означало, что лично у нее, у Аси, проблем никаких нет, а вот у меня все очень ужасно, и напрасно я делаю вид, что это не так; вместо того чтобы раскрывать свой глупый рот, мне не мешало бы научиться внимать умным людям — вот, что еще значило это «У меня?».
— Конечно у тебя, — подчеркнуто вежливо и с прохладцей
Ася сделала жест актрисы, умоляющей публику прервать аплодисменты.
— Нет, у меня все очень хорошо, — как я и ожидала, многозначительно произнесла она и забуравила меня глазами.
А я, испытывая жесточайшее раздражение, не стала вопрошать, что там случилось у меня.
— Павлик уже играет с другими детьми во дворе?
Ася вздохнула. Ей не терпелось выложить новость, но, во-первых, я еще не проявляла нужного нетерпения, а во-вторых, хотелось рассказать о сыне.
— Представляешь, он такой общительный, у всех игрушки отбирает… Кто ни увидит его смышленое личико, говорит: «Какой обаятельный ребенок!» Врачиха из детской поликлиники без ума от моего сына!..
— Как здорово, — наливая Асе чай, сказала я. — Артурчик, наверное, обожает сына?
Началась вторая серия. Минут пятнадцать ушло на описание чувств Артурчика. Да, именно он по-прежнему встает к сыну по ночам. И в поликлинику ребенка сам отводит. И вечером выводит гулять Павла с Агафоном, чтобы Ася могла спокойно посмотреть любимую передачу «Угадай мелодию».
Ася болтала ложечкой в чашке и держала паузу, очевидно подыскивая интонацию для «гвоздя программы», которым намеревалась угостить меня под занавес.
Прошло еще минут пять, прежде чем подруга направила речевой поток к цели.
— Ты знаешь, — начала она, — я не особенная поклонница твоего нового мужа. Игорь тоже был не фонтан, но от него, по крайней мере, всегда можно было знать, чего ждать. А от этого, — Ася сделала пренебрежительный жест рукой, — от этого не знаешь… Ты извини, но я считала и буду считать, что между вами никаких таких чувств нет, ты продалась Толяну со всеми своими потрохами за внешнее благополучие…
Я могла бы прервать Асю и напомнить ей о том, что, когда она впервые очутилась в квартире Артурчика, у нее тоже к нему лично не было никаких чувств, но, охваченная страстью к жилплощади в Москве, она сумела их в себе пробудить. Словом, кто из нас в большей степени продался — об этом можно было поспорить. Но такой спор откатил бы нас еще на пару часов от того разговора, ради которого Ася явилась. А я, сама не знаю почему, уже начала нервничать.
— Итак? — выжидательно глядя на нее, спросила я.
— Помнишь, ты рассказывала мне, что у твоего мужа есть прозвище — Клеш? — Ася снова активно забуравила меня глазами.
— Ну, помню.
— Так вот почитай. — Анна щелкнула замком своей замшевой сумочки и достала оттуда какую-то газетную вырезку. — Это статья из «Московского комсомольца». Боюсь, она имеет непосредственное отношение к твоему Карасю…
Статья называлась: «Несколько суток в бункере». Я быстро пробежала ее глазами.
…Главу одной преуспевающей фирмы, некоего Владимира Р., похитили возле его дома в Царицыне вместе с водителем «мерседеса», на котором ездил этот Владимир. Их втолкнули в «Жигули», связали, заткнули рты, завязали глаза и куда-то повезли.