Луна 84
Шрифт:
— Тебя не было на Терках.
— Да, я был у Мэлфота. Вы бы видели его камеру! У них есть чертов морозильный ящик, а там лежит пиво!
— Отлично, у нас будет такой же! — подхватывает Стоун.
— Да-а-а, — протягивает задумчиво Хадир, — но я не уверен. Я больше не дам деньгам затуманить мозг. Что бы ни произошло завтра, я знаю, что самое главное, чтобы разум… Понимаешь? Чтобы мой разум оставался чистым. Надо четко выполнять указания и не вестись на всякие сказки. Жадность губит.
— Вы обсуждали с ним твое согласие? — Стоун переходит к делу. Нет времени на сопливые
— Да, но не только. Мэлфот видит во мне партнера, — глаза Хадира блестят, он едва сдерживает радость.
— Партнера? То есть как? Он знает, что в посылке что-то очень серьезное?
— Нет, он даже не знает про посылку! Только понимает, что должен сделать. Остальное его не касается. «Я знаю многих перспективных парней тут, но тебя никогда не рассматривал. Это моя ошибка. Видимо, в тебе что-то есть — и нам пора подружиться» — так он сказал. Мэлфот — самый умный парень в «Мункейдже»! Я думаю, он все просчитал и пришел к выводу, что дружба со мной будет ему полезна. Я доверяю его расчетам больше, чем своим.
Стоун спрыгивает с койки и хлопает Хадира по плечу.
— Поздравляю, ты это заслужил.
— Не я, а мы. Ты сам говорил вчера.
«Отлично. Все по плану. Легкая улыбка, акцент на слове „ты“ — и Хадир заканчивает мысль, которую я думал».
Они слышат уже знакомый сигнал, за которым сразу следует наводящее ужас птичье верещание. Семь секунд — и двери синхронно закрываются. Все счастливые мысли уходят прочь. Стоун залезает обратно на койку. Остается только тешить себя мыслями о завтрашнем судьбоносном дне, пытаясь скрыться от шепота Ящера. Этому шепоту не нужны уши. Ему хватает страха, который в эти моменты источает весь сектор.
***
С той минуты, как они проснулись, Хадир напоминает юриста в предвкушении многомиллионной сделки. Он максимально осторожен, понимая, что, вполне возможно, десяток человек уже знают о посылке, но уверен в успехе. Никому нельзя доверять, напоминает ему Стоун, когда они выходят на завтрак.
До обеда все тихо. Ближе ко времени сделки Хадир начинает нервничать, но Стоун его успокаивает и отвлекает. А еще пытается не терять из виду даже во время обеда. Стоун, оборачиваясь в поисках Хадира, чешет спину.
— Что с тобой? Чесотку подхватил? — интересуется Оскар.
— Лопатка страшно чешется.
— Не протри в себе дырку.
Дешевая отговорка работает. Слежка продолжается. Хадир иногда поглядывает на него. Стоун подмигивает, пытаясь всем своим видом показать, что все вокруг спокойно. Он ловит себя на мысли, что, пожалуй, они с Хадиром действительно друзья. Вряд ли на Земле Стоун подпустил бы к себе такого парня, он в принципе предпочитал не иметь близких друзей, но так уж получилось, что обстоятельства колонии сближают. А еще сближает предвкушение выгоды.
Стоун следит и за остальными. Ни торговцы, ни гладиаторы ничем не выделяются, а должны ли? Никакой агрессии или излишнего внимания не заметно. Мэлфот спокоен — впрочем, как всегда. Если гладиаторы в столовой ведут себя как спартанцы — шумят, смеются и поддевают безбилетников, — то продавцы скорее — мафия. Аккуратно рассаживаются
Под привычный гул толпы появляется Дикарь. Садится за первый попавшийся стол. Стоуну теперь понятны чувства остальных. Он с трудом сдерживает желание крикнуть тому что-нибудь в спину. То, как он уделал Райана, говорит о многом: грязные приемы, неуважение и к нему, и к зрителям. Хадир всегда оглядывается, когда видит его, потому что боится Дикаря, как никто другой. По словам соседа, однажды он даже слышал разговор Самсурова с Ящером. Это не был испуганный лепет или отчаянные попытки прогнать монстра, как бывало с теми, у кого сдают нервы. Самсуров что-то говорил твари.
— Слышал что-нибудь? — спрашивает Стоун у Оскара.
Тот вполне ожидаемо начинает строить из себя крутого дельца. Хитро улыбнувшись, произносит:
— Слышал много чего. Что именно тебя интересует, Стоун?
— О чем-нибудь большом и особенном на сегодня слышал?
— Нет, — сознается Оскар, но глаза его загораются: — А ты?
— Я тоже.
— Что значит «я тоже»? Брат, с чего это ты спрашиваешь о больших и особенных делах именно на сегодня? Твой вопрос звучит подозрительно.
Шах и мат. Стоун понимает, что загнан в угол. Лучше бы держал язык за зубами. У этого парня нюх на дела. Нельзя теперь сказать Оскару, что его это не касается. Иначе их недавний уговор «мы с тобой команда» ничего не стоит.
— Я подозреваю, что кое-что ожидается, — выдавливает он из себя.
— У Хадира все-таки получилось что-то замутить? — улыбается Оскар.
— Хадир? — включает дурака Стоун.
— Брось, брат, я же не идиот. Ты весь день на него пялишься, и перестань мучить плечо. То, что ты следишь за другими, не значит, что за тобой не следят. Не хочешь рассказывать — не рассказывай. Ничего.
— Не обижайся, Ос. Дело очень секретное. Хадир просит молчать.
— Я понимаю, брат, так что ты не напрягайся. Я вижу, вы хорошо сдружились и как бы… Вы будете отличными друзьями, а я немного на другом уровне. Сам понимаешь, я не смогу, как вы, сидеть тихой мышкой. Мне нужна большая цель, а вы друг другу подходите. Так что держись за него.
— Да.
Стоун понимает реакцию Оскара. Может, это даже к лучшему. Остаться хорошими друзьями и в будущем работать в связке. Именно это и нужно Стоуну, но в груди что-то колет.
— Я говорю не потому, что у него намечается что-то большое и это тебе выгодно. Нет. Преданный друг в «Мункейдже» круче любого билета, имей в виду. — Оскар хлопает Стоуна по плечу. На удивление мудрые слова от убийцы собственного отчима.
Стоун не доверял Оскару с момента их знакомства. Все эти «брат», «дружба», «команда» — просто фигуры речи и не более того, но сейчас создается впечатление, что Оскар освобождает место рядом с триста третьим, больше не претендуя на какую-то особенную дружбу. Да Стоун и сам понимает, что рано или поздно это случилось бы. Оскар, в отличие от него, быстро поднимется и найдет себе друзей повыгоднее как среди безбилетников, так и среди посредников.