Луна 84
Шрифт:
— Сожалею.
— Я тоже, и о многом.
Стоун смотрит в даль «Мункейджа»: куда-то в сторону Сектора два. Бывает, что и ночью его глаза бегают по той стороне колонии. Он размышляет о том, чем заняты девушки. У них свой мир. Свои дела. Но обитательницы Сектора два в большинстве своем сплоченные. На их стороне стабильность. Вряд ли новички там сразу попадают, как он, в яму, полную дерьма. Они додумались поддерживать друг друга, а не грызть глотки. С другой стороны, зная Брауна, можно предположить, что девушки — тоже часть общего плана. Если бы руководству это было нужно, повод их
Стоун замечает у забора девушку. Спустя неделю Луна наконец оказалась рядом. Он много раз надеялся, что она подойдет и у них завяжется какой-нибудь легкий доброжелательный разговор, но всякий раз она пропадала так же быстро, как появлялась. Он даже не успевал попасться ей на глаза. Вспоминая их знакомство, он задается вопросом: а помнит ли она его?
«Да как тут забыть…» — стыдливо напоминает он себе. С этими мыслями Стоун идет к забору, вдоль которого тянется узкая зеленая дорожка четырех на весь «Мункейдж» центровых. Луна что-то обсуждает с одним из них.
Если не сейчас, то когда? Не это ли тот самый момент, когда его жизнь должна измениться? Да и что случится от разговора с ней, когда параллельно ведутся серьезные дела? Несмотря на общие законы, парни и без центровых периодически перекидываются парой слов с девушками, проворачивают свои дела. Чем он хуже? Тем более что ему от нее ничего не нужно. Только очистить совесть перед новой главой, в которой он перестанет думать исключительно о выживании и сосредоточится на росте. Ведь посылка Хадира сулит ему новую жизнь.
— Привет! — улыбается Стоун, но встречает противоположную реакцию. Уровень доброжелательности равен нулю.
— Чего тебе? — спрашивает она и сразу бросает взгляд на смотровую, будто оттуда могут пустить пулю в лоб нарушителю.
— Уходи отсюда, чувак, — добавляет центровой.
— Я просто хотел извиниться за то, что случилось в день, когда нас только...
Луна грубо обрывает его:
— Окей, проехали. — Не церемонясь, она поворачивается к центровому: — Ну так что? Сможешь? Времени мало. — Луна явно взволнована. Ее мысли заняты чем-то другим настолько, что она игнорирует присутствие Стоуна.
— Сколько у меня времени?
— Не знаю. Они скоро вернутся.
— Тут без вариантов совсем. Тебе лучше обратиться к четвертому. — Центровой кивает на другой конец забора. — Джурич лучше знаком с ними и ближе всех к воротам. Но попросит больше.
— Спасибо, — говорит она и что-то вкладывает в его руку, затем кивает и решительно направляется вдоль забора к крайнему центровому.
Стоун следует за ней.
— Меня зовут Стоун.
— Буду иметь в виду.
— Хочу поговорить.
— Тебе нечем заняться? — Она останавливается.
— Я безбилетник и пытаюсь это исправить.
— Мне все равно, кто ты.
— Если ты уйдешь, я буду выкрикивать твое
Луна замирает, разворачивается и, опять посмотрев наверх, подходит ближе к забору.
— Что тебе нужно?
— Я хочу познакомиться.
— Видимо, по тебе хорошенько прошлись во время «приветствия», потому что мы с тобой уже успели познакомиться. Вся колония это видела.
— Поэтому ты так со мной общаешься?
— Ты — пустое место. И в первый же день это показал, — отвечает она, но без ненависти или обиды. В ее голосе холод и убежденность, и от этого слова ранят еще сильнее.
— Конечно, я никто. Не то что Дикарь. Дерется как животное. А еще замочил неудачника, которого бросили к нему в камеру. С ним у тебя проблем нет.
— Тебя это не касается.
— Я знаю, что не касается, но я просто пытаюсь извиниться за то, что сделал. Разве одно только это не говорит о том, что я другой? Что я не как эти парни? — Он презрительно машет рукой себе за спину.
Луна, услышав его доводы, недолго размышляет, а затем отвечает:
— Ты сделал то, что сделал, из-за страха перед болью. Но здесь, в колонии, нас окружает только она. Хочешь нести какую-то ценность — научись терпеть боль.
Каждое слово Луны звучит грубо и четко, будто она солдат на тропе войны. Но, может, это недалеко от истины. Может, так она воспринимает борьбу с начальником Брауном. В любом случае разговор ушел совсем в другую сторону, и Стоун этого не ожидал.
— То есть я никто только из-за того, что боюсь удара током? Может, мне еще чего-то не хватает? — спрашивает триста третий.
Луна задумчиво направляет глаза вниз, будто подбирая наиболее точное слово:
— Стержня. Духа. Наверное, духа.
— При чем тут дух? Я виноват, но нас тогда только привезли! Я не знал, как реагировать на действия этого психа!
— А теперь знаешь?
— Да.
— Окей. Посмотри на меня внимательно, — говорит она и делает шаг ближе к забору. — Просто посмотри мне в лицо и скажи, ты видишь обиду?
Стоун не видит ничего, кроме раздражения.
— Ты действительно думаешь, что у меня есть время обижаться на какого-то безбилетника? Думаешь, у меня нет других забот? В тот момент, когда я пришла в себя после удара током, я перевернула страницу. Ты не первый, кто создал мне проблемы, и не последний. Тут каждый день происходит что-то ужасное. Все, что мы можем сделать, — это перевернуть страницу и жить дальше. Вспомни об этом, когда в следующий раз окажешься в дерьме, — и, надеюсь, это поможет тебе выжить.
Она делает шаг назад, но Стоун опять ее останавливает:
— Во мне есть то, что ты ценишь.
— Во-первых, дело не во мне, а в тех, кто пытается что-то изменить. Пытается хоть как-то бороться. Во-вторых, не думаю, что в тебе это есть. Ты остановил меня, сказав, что привлечешь внимание, хотя знаешь, что это не нужно ни тебе, ни мне. Ты вновь создаешь нам обоим проблемы. Считаешь, это правильно? Считаешь, манипулировать — это достойно? Давай, кричи. Зови меня на всю колонию.
Стоун виновато отводит взгляд: