Луна 84

Ханипаев Ислам

— Я сказал это, не подумав. Извини. Я хочу, чтобы ты знала: я выбрал тебя из всех только потому, что ты первая попалась мне на глаза. Там не было никакого умысла. Браун приказал мне выбрать кого-нибудь… Выбрать «ту самую» — и я выбрал.

— Ну и как? Ты доволен своим выбором? Я «та самая»?

Он совершенно раздавлен этим разговором и поэтому оставляет вопрос без ответа, но если бы мог, то сказал бы, что она совсем не такая, какой он ее представлял. Да и весь их разговор тоже зашел не туда. Был момент, когда ему показалось, что он может все, но эта девушка парой слов вернула его на землю. Точнее, на Луну, где он был пустым местом.

Луна, прочитав

на его лице, что ему нечем крыть, едва заметно кивает и говорит:

— Вот именно. Я остановилась не потому, что ты мог что-то там выкрикнуть, а чтобы сказать тебе, что ты ошибся, если решил, что между нами может возникнуть дружба или любая другая связь. Ты подошел к забору, чтобы «пообщаться», будто мы в каком-то парке. Осмотрись хорошенько. У меня нет времени ни на извинения, ни на бестолковую болтовню. Напомню тебе, что это «Мункейдж» и ты здесь никто. — Ее слова не звучат оскорбительно. Все гораздо хуже: они звучат как констатация факта, твердо и неопровержимо.

— «Никто». Так значит, мне не хватает репутации, чтобы ты со мною заговорила? Не хватает репутации, чтобы ты просто сказала, что принимаешь мои извинения за то дерьмо, которое произошло в худший день моей жизни? — Стоуну обидно настолько, что он чувствует, что готов заплакать. Его били и унижали, пытали и снова били — но даже тогда не было такой обиды, как сейчас.

— Дело не в репутации, — отрицает она. — Мы все тут заняты одним. И ты, и я. Мы заняты выживанием. Этим разговором ты не помогаешь мне, я не помогаю тебе. Скорее — наоборот: мы оба снижаем шансы друг друга. Я так дела не делаю. Я занята спасением себя и дорогих мне людей, людей, которые готовы проходить через боль ради друг друга, а прямо сейчас ты мне мешаешь. Если ты не согласен, докажи, что от тебя есть польза для нас. И тогда мы будем полезны тебе. Если ты считаешь себя чем-то большим, чем существом, пытающимся выжить за счет других, возьми и докажи прямо сейчас мне и всем остальным, что ты тот, на кого можно положиться. — Стоун молчит, и Луна, опять кивнув и этим подтверждая свою правоту, продолжает на него давить: — Вот так все просто. Ты мне — я тебе, и на этом всё, триста третий. — Она читает номер на его нашивке. — Раз мы разобрались и поняли, кто и что из себя представляет, предлагаю разойтись, как будто этого разговора не было. Прощай, Дэние... То есть Стоун, — говорит она, немного растерявшись. И, не дожидаясь ответа Стоуна, быстро идет дальше вдоль забора.

— Эй, стой! — Стоун пытается ее остановить, но Луна его игнорирует. — Если я пустое место…

Его слова прерывает столкнувшийся с ним очередной центровой. Стоун обходит его. Луна все дальше — и он почти теряет ее из виду.

— Если я… Луна! — кричит ей вслед Стоун через всю площадку так громко, как только может.

Подействовало. Луна останавливается. Теперь она уже сама подходит к забору.

— У тебя знакомое... — объясняет она.

— Что?

— Ничего. Дежавю. Дэниел, — она повторяет немного по-другому. Будто пробует это имя на вкус.

— Ты знаешь меня?

В этот раз уже она не отвечает. Луна скорее озадачена этим вопросом.

— Ты сам назвал свое имя в тот день, но такое чувство… — Она скорее задается вопросом, чем утверждает.

— Да, но ты сказала так, будто мы давно знакомы, — заканчивает ее мысль Стоун, потому что и сам это ощутил.

Луна молчит. Она смотрит будто сквозь него, куда-то в глубины своего сознания и ищет ответ. Не потому, что спрашивает он, а потому, что это загадка для нее самой.

— Ты знала меня до «Мункейджа»?

—

Не думаю… — тихо говорит она.

— Что?.. — Теперь удивлен Стоун. Такого ответа он не ожидал. — Что значит «не думаю»?

— Обычное дежавю. — Затем Луна опять бросает тревожный взгляд на смотровую. Делает шаг назад от забора.

— Стой, — снова пытается задержать ее Стоун и незаметно для себя тянет к ней руку, но, вовремя очнувшись, отводит ее от забора.

— Эй ты! — кто-то грозный, судя по голосу, кричит из-за спины.

Стоун оборачивается и видит приближающегося к нему Ханца. Стоун испуганно замирает. Луна, стоявшая мгновение назад рядом, пропадает.

— Не двигайся! — рычит Ханц.

— Стою, стою, — испуганно опускает глаза Стоун.

— Ты наступил на нашу территорию! — Ханц указывает пальцем на красную зону у себя под ногами. Стоун смотрит вниз, но видит, что стоит на территории центровых. Последние нормально относятся к нарушениям границ, лишь бы их работе не мешали — чего не скажешь о гладиаторах.

— Я не на вашей территории, — протестует Стоун.

— Я все видел. Чтобы обойти центрового, ты сделал пару шагов сюда — и прыгнул назад, как чертов заяц.

— Да брось, мужик, если и было, то всего два шага!

— Что ты сказал? Ты предлагаешь мне забыть, что ты нарушил границу гладиаторов? — Он хватает Стоуна за воротник.

— Я виноват, простите, парни! — разводит руками Стоун.

Ханц смотрит на Леона, сидящего в центре красной зоны за столом. Тот кивком дает добро на небольшую порцию насилия.

— Гребаные безбилетники! Мне кажется, вы начали забывать, где ваше место. Вот на примере тебя я и напомню всем.

Ханц толкает Стоуна спиной к забору.

— Пожалуйста, я случайно! Я не заметил… — взмаливается триста третий, оборачиваясь, но поздно. Он в сантиметрах от забора и затылком буквально ощущает знакомый гул.

— Мне плевать, — отвечает Ханц на мольбы и толкает Стоуна спиной на прутья.

Тот моментально получает разряд тока. Давно он этого не чувствовал, но не забыл боли, парализующей все тело. Стоун падает, не в силах контролировать конвульсии конечностей. Из легких будто вырывается воздух. Триста третий не может проронить ни слова и просто кряхтит. Ханц хватает его за шиворот и тащит по полу на территорию безбилетников. Вокруг героев действа быстро образуется стена зевак с серыми браслетами. Щека Стоуна трется о гладкий прохладный пол. Шок проходит. Теперь он явственно чувствует острую боль в боку. Треснувшее ребро дает о себе знать.

— Это напоминание, что будет с теми, кто нарушает границы! — кричит Ханц и, приподнимая Стоуна, бьет его ногой по лицу.

Стоун мечтает потерять сознание и не ощущать боль в груди. Лицо его сейчас не волнует. Пол мигом заливает кровью из носа новичка, но сознание все еще на месте. Громила размахивается, опять метя ногой в грудь. «Лучше бы в лицо…» — последнее, о чем успевает подумать Стоун перед тем, как сжаться. Он слышит звук, напоминающий громкий шлепок. Не похоже на хруст сломанного ребра, который он ожидал услышать, но, может, оно впилось в какой-нибудь важный для жизнедеятельности орган. Если так, то через мгновение он испытает сопоставимую с ударом ножом боль. Стоун лежит с закрытыми глазами и ждет волну выжигающих сигналов в мозг. Слышен грохот, будто прямо перед ним уронили огромный чемодан. Открывает глаза и видит затылок лежащего Ханца, а над ним стоит Бенуа, потирая кулак. Чтобы вырубить такую тушу, нужна не только сила, но и умение. Бенуа явно имеет опыт работы руками.