Львы и Сефарды
Шрифт:
Мы входим в пещеру — по-видимому, это и есть Зал хроник. Внутри она кажется просто огромной: широкое помещение, на потолке которого висят светильники и факелы, а по углам стоят столы. Стены украшены надписями, которых я не понимаю. Да мне и не хочется разглядывать все слишком пристально. Я смотрю на четырех мужчин с носилками. Я даже не знаю, в каком состоянии Малкольм.
— Что вы будете с ним делать? — спрашиваю я у Анги.
— Совет решит, — отвечает она уклончиво. Мужчины заносят летчика в одну из ниш, и за
Я сажусь на скамью у стены. Миретта и неназванная девушка уже исчезли в похожей нише. Все мое существо отчаянно тянется к Малкольму. Анга, очевидно, это замечает.
— Кто ты для него? — интересуется она.
— Мы связаны, — вздыхаю я. — Мы ищем моего брата. Его увели хедоры. Сегодня на рассвете.
— Провинился чем-то?
— Нет! — Я сжимаю кулаки. — Он маленький, — говорю уже чуть тише. — И это он спас Малкольма после падения. Вот Малкольм и пошел за ним. Со мной.
— И вот где вы в итоге оказались, — подхватывает Анга горько и торжественно. — Ты ничего не знаешь, так ведь? Как там тебя…
— Данайя.
— Вот, Данайя… Вот что я тебе скажу, — Она складывает руки на груди. — Все, кому выпадает несчастье любить Стерегущего, обречены на горе. И ты не сможешь разорвать такую цепь.
Я молчу.
— По справедливости он должен умереть, — спокойно продолжает Анга. — Но я пообещала, что оставлю его в живых.
— Ты не убьешь его? — вырывается у меня.
— Он сам загнется. Какой смысл патроны тратить?
Я медлю еще пару секунд.
Встаю на ноги.
— Анга…
— Что? Собралась просить меня о милости? — Она насмешливо смотрит на меня снизу вверх. — Послушай, я могу его спасти. Могу отдать приказ — и лучшие лекари Гончих через неделю поставят его на обе ноги. Но он того недостоин. К тому же, вам ведь нечем расплатиться с нами.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я порывисто.
В ее глазах зажигаются стальные огоньки.
— Я могу показать тебе то, что перевернет твой мир, — говорит она насмешливо. — Могу дать шанс твоему другу. Но есть условие. И только одно.
— Какое же? — Я нетерпеливо хватаю ее за руки. Она отталкивает их. — Говори же, Анга! Не молчи!
Анга встает и вынимает меч из ножен. Она почти на голову меня выше, но я смотрю ей прямо в глаза. Внутри все горит. Она не имеет права — она не может решать, кому жить, а кому умирать. Она не тронет Малкольма. Я ей не дам. Потому что Малкольм — это цена спасения. Цена за Вика. Я не отдам эту цену кому угодно. Малкольм — мой. Мой сбитый летчик. Мой удел.
— Поклянись мне в верности, Данайя, дочь окраин, — произносит Анга. — Поклянись, что не предашь — ни меня, ни моих Гончих Третьих смут. Ты получишь Малкольма обратно, но я сделаю тебя своей служанкой. Такой же, как и все они. Готова ли ты выбрать между нами?
— Ты…
— Пока что — ничего, — Она обходит круг вокруг меня. — Но сделаешь даже больше, чем посмеешь представлять. Ты станешь Королевой-Гончей наравне со мной, ведь ты отчаянная девушка. На разных берегах одни будут молиться на тебя, другим же ты внушишь животный страх. В конце же всех дорог, — ее глаза пылают ярче, чем светильники на потолке, — ты обернешься и придешь в жестокий ужас, осознав, как много сделала. И ты поймешь.
— Что я пойму?
— Что этого на самом деле было мало.
Я стою, не в силах даже с места сдвинуться — как и тогда, на пепелище. Костры горят, горят внутри меня. Свет преломляется, душа сминается, как железо, и скрежет бьет по нервам.
Я всего лишь хочу вернуть брата…
— Твой мальчик, — начинает Анга, и я вздрагиваю. — Я знаю больше, чем ты думаешь. Ты же хочешь увидеть его живым?
Я бросаю на нее последний взгляд.
И опускаюсь на колени.
— Ты клянешься, дочь окраин?
— Да. Я клянусь. Тебе… и Гончим.
Она протягивает ко мне меч и острием приподнимает мою голову. Смотрит мне в глаза буквально несколько мгновений. Потом снимает факел со стены, раскаляет клинок в пламени и снова направляет его на меня.
— Куда тебе хочется?
Я думаю несколько секунд. Мое сердце? Нет, оно принадлежит одной лишь мне. Мои руки? На них и так довольно шрамов. Что же тогда? Анга ждет ответа. Я понимаю: это важно. Словно вопрос выбора, которого у меня никогда не было. Почему я могу выбирать лишь место следующей раны?
— На шею, — слышу я свой голос будто бы со стороны. — Сзади. На затылок.
Задерживаю дыхание: сейчас будет очень больно. Но это ничего: Малкольму в сто крат больнее… Раскаленный металл касается моей кожи. Я дергаюсь, но не кричу. Только закусываю губы с такой силой, что во рту появляется кислый привкус. Это длится несколько секунд, но мне кажется, что время растянулось. Я вздрагиваю: вот что имел в виду Малкольм. Вот о чем он говорил.
Последние секунды…
Боль проходит. Остается только жжение. Не могу повернуть голову, а Анга все еще стоит за моей спиной. Пара секунд — она подходит и протягивает мне руку. Но я встаю сама.
— Мечом и светом, Гончая Третьих смут, — приветствует она меня. Переводит взгляд на выход. — Эй, вы! Миретта!
Миретта, вторая неназванная девушка и еще несколько женщин подходят и кланяются своей Королеве. Я стою и чувствую, как дрожь заполняет мое тело. Что я сделала сейчас? Не будет ли мне горько от такого выбора? Я снова ничего не знаю. Но ради Малкольма и Вика я готова принять на себя пламя. Я и так горю внутри. Это — всего лишь след на коже. Как напоминание о том, что я — костер. Руина. Погребальный плач эпохи.