Львы и Сефарды
Шрифт:
— Сарцина Росс… была из эшри? — спрашиваю я.
— Сарцина Уэллс, — напоминает он. — Дочь Талиты и сестра Кайтена. Ее забрали Гончие, когда ей было десять лет. Я встретил ее здесь. Она была их Королевой.
— Я знаю это, — говорю я. — Но почему забрали?
— Она сама ушла к ним, — Малкольм оглядывается по сторонам. Шум вокруг все нарастает. — Вышла, потерялась в страшную грозу… и рассказала им, кто она такая и откуда. Так Гончие узнали, что эшри не погибли, а всего лишь затаились. Их Королева предлагала эшри сдаться им, но те не согласились. Тогда они оставили себе Сарцину. Но все это было давно… Мы сами были еще детьми, — Он горько усмехается. — Все это рассказал
— Но? — продолжаю я.
— Но хедоры проследили за мной и узнали, что мой друг — из эшри, — Голос Мэла резко хрипнет. — Сарцина, кстати, знала, что я Стерегущий, но Гончие доведались об этом только после ее смерти… Тогда хедоры приказали мне убить Аделара и разогнать его народ по земле. Разбить их окончательно. Но я не согласился — и тогда они бросили меня под удар азарданцев. Тогда как раз их банда попыталась перейти через границы… Я должен был погибнуть, — говорит он с горечью. — Но вместо этого… я сдался. Перешел на их сторону. А Аделару так ничего и не сказали. Как и все хедоры, он думает, что я предатель. Он не сошел с ума. Он ничего не знает.
Я выпрямляюсь и хватаю его за воротник рубашки.
— Почему?
— Что — почему?
— Почему ты не сказал ему? — повторяю я — то ли с горечью, то ли со злостью в голосе. — Почему ты не исправил это?
— Я не смог бы… — начинает Мэл.
— Значит, сможешь! — кричу я чуть громче, чем следовало бы. — Ты должен сделать это, Малкольм. Должен рассказать ему про все. Признаться, объяснить, как все было на самом деле. Иначе вы и будете ходить по кругу.
— Не будем мы уже… — Он смотрит куда-то в сторону, не мне в глаза. — Не будет никакого «мы». «Мы» похоронены под толщей пепла. Деверро не простит меня. Не сможет.
Я делаю глубокий вдох. Приходит момент истины. Болезненный и горький. Как падение. Меня подбили, и я падаю. Я больше не могу держать себя в руках. Быть под контролем — под своим или чужим. Я расскажу ему всю правду, и пускай он сам решает, что с ней делать. У нас нет времени на долгие прощания. И, если он уйдет… я не хочу жалеть о том, чего не отважилась сказать прямо сейчас, когда это как воздух нужно нам обоим.
— Ты знаешь о стене и факелах?
— Конечно, знаю, — отвечает он. — Большая честь — попасть туда. Там — Стерегущие и избранные.
— Вы… Там вы — вместе, — наконец решаюсь я. Земля уходит из-под ног, а в горле вдруг становится ужасно горячо. — Ты и Аделар. Среди погасших и живых. Два факела горят друг рядом с другом.
Малкольм невольно отталкивает меня в сторону.
— Данайя! Это правда?
— Правда. Я не лгу. Я видела.
Ну, вот и все. Рубеж остался за спиной. Но мне не легче, мне ни капельки не легче. Ржание хедорских лошадей сбивает с толку. Они уже пришли. Они так близко. Не бросятся ли они на Гончих, не найдя здесь Малкольма? Да, Гончие во многом виноваты перед нами, но я не хочу их смерти. Тем более, мы пришли именно к ним — за помощью. Так что нам остается? Что нам делать? И кого мне выбирать — сейчас, в последние секунды?
Почему я должна выбирать, кого спасти?..
— Малкольм, посмотри на меня, — прошу я, взяв его за руки. — Быть может, это наш последний разговор…
Он молча смотрит мне в глаза. В его взгляде — страх и растерянность. Я понимаю, это больно. Правда никому не добавляет радости. Лишь боль. Но, может, эту боль мы сможем переплавить в силу…
…как с той птицей у Истока.
— Я тебя не отпущу, — говорю я тихо. — Я не могу тебя отдать. Ты совершил так много ошибок, что твоя смерть
— Ты что задумала?! — почти кричит Мэл, отшатнувшись от меня.
— Послушай, так случилось, что дальше путь продолжат только двое, — К моему горлу подступает ком. — Если ты сдашься — выживем лишь я и Аделар. Если мы останемся вдвоем — хедоры перебьют Гончих. Погибнут невиновные, да и Аделару это не поможет… Сейчас это — твой шанс, — Мой голос на секунду крепнет. — Они ведь видели меня. Они ведь знают, что мы в сговоре. Ты можешь все исправить. Отпусти меня. Пожалуйста. Прошу тебя…
Что-то меняется в его глазах. Как будто гаснет свет в конце тоннеля. Я понимаю: я была его надеждой. Теперь я отбираю у него и это. Отбираю, чтобы возместить сторицей. И он когда-нибудь поймет. А Вик…
— Пожалуйста, найди моего брата, — шепчу я, прижимаясь к нему. — Найди его и позаботься. Ты же сам меня просил вернуть тебе возможность быть отцом. А я… Скажи ему, что я превратилась в прах и ветер, — По моим щекам текут слезы. Время неумолимо исчезает в темноте. — Я стану притчей для него. Не говори, как будто я погибла, как герой. Не надо этого. Не надо… Скажи ему. Про странствующий свет далеких звезд. Он помнит.
Долгое молчание.
— Скажи, что я всегда буду светить ему.
И все. Что я могу еще сказать ему? Что я люблю его и буду продолжать любить, пока жива? Но мой путь оборвется прямо здесь и прямо сейчас. Да, я люблю его. Люблю всем этим небом. Я хотела дать ему так много. Я хотела прожить с ним целую жизнь, вырастить брата достойным человеком — ради памяти своих родителей — и, возможно, даже подарить Мэлу ребенка. И я не хочу. Не хочу умирать. Но это мой выбор. Если мне придется умереть, я умру свободным человеком. Успею засиять так ярко, как никто бы не успел за это время.
— Мне пора идти, Мэл…
Мне пора…
— Подожди, — Он задерживает мои руки в своих. Он уже все понял. — Сделай кое-что еще.
— Что сделать? — спрашиваю я.
Малкольм снимает с пояса меч. Протягивает руку.
— Пожалуйста, — В его глазах я вижу боль. — Скажи им, что ты меня убила. Пусть на лезвии останутся следы. А на моей коже — шрам.
— Как память? — шепчу я одними губами. — Но ты и так весь в шрамах…
— Шрам, оставленный тобой, дороже ордена.
Он берется за лезвие и сжимает его в ладони. Кровь окрашивает сталь. Мэл отнимает руку и спокойно смотрит на порез. Он неглубокий, но шрам все-таки останется. Летчик машинально прижимает ткань рубашки к ране, но его лицо по-прежнему спокойно.
— Я… Я всегда буду любить тебя, — вдруг произносит он.
Я улыбаюсь ему сквозь слезы.
— Дочь пламени и вечного сияния.
Встав, я поворачиваюсь к выходу, но уже у края Мэл перехватывает меня. Берет за талию, крепко обнимает и прижимает к груди. Затем целует в темноте. Не так, как это делала я после встречи с дронами. Спокойно и уверенно. Как будто бы я ухожу не умирать, а в бой, откуда обязательно вернусь с победой. Я не вернусь, Мэл. Я никогда отсюда не вернусь. Пусть светят тебе все сигнальные огни и мириады звезд. Я буду в каждом из них. Я приняла на себя свет — теперь приму и смерть. Мне страшно. Но страшнее было бы умереть второй.