Львы и Сефарды
Шрифт:
В регенераторе.
Да, я разбила его панель, но его стены все еще прочны и могут стать укрытием. Последний ход Талиты был направлен против Малкольма — не против Деверро. Она не могла даже подумать, что адмирал оттолкнет своего друга и возьмет удар на себя. А это значит, я права. Они снова просчитались. Просчитались, думая, что Стерегущих так легко разбить поодиночке. Потому что все-таки их двое. Их так и будет двое — навсегда и на всю жизнь.
Вылетев из-за очередного поворота, я успеваю увидеть, как Талита чуть ли не силой заталкивает сына в регенератор — вернее, в
— Что смотришь? — говорит она насмешливо и нервно, сжимая кулаки. — Спасай их! Ну, давай! Иди!
— Ты подстрелила адмирала! — кричу я в ответ. — Ты пыталась убить Малкольма! Я не оставлю вас в покое, пока вы оба не получите свое!
Она хватает ртом воздух, готовясь что-то ответить, но я опережаю ее снова.
— Поломка в этой чертовой машине — не твоих рук дело? — Мои ногти до боли впиваются в кожу ладоней. — А птицы, вырвавшиеся на волю?.. Талита Уэллс, — Я понижаю голос. — Зачем тебе все это? Отвечай!
— Твой Малкольм Росс убил мою сестру! — Кайтен в отчаянии бьет ладонями по стеклу. — Деверро не сумел ее вернуть — и ладно, черт с ним, на самом деле! Но Мэл, — Он отодвигает мать в сторону и выходит из кабины. — Мэл предал нас. Она погибла по его вине. И если бы он не переметнулся к азарданцам, она до сих пор была бы жива!
— Тогда — погибли бы все вы!
Мой крик внезапно обрывает все. Я слышу нарастающий гул, но не могу поклясться, что это все — не шутки моего сознания. Я на пределе. Миры сталкиваются, взрываются галактики, а странствующий свет проходит сквозь меня все вновь и вновь. Вот он, наш горизонт событий. Мы сейчас взорвемся. Я разрушу это все до основания. Теперь я поняла, о чем нам говорила Зодчая. И я смогу разрушить эту ложь, из-за которой рвались линии дорог и проливалась кровь.
Я — Зодчая.
Я — странствующий свет…
— Послушайте меня, — Мой голос резко хрипнет. — Это конец. На самом деле. То, что я скажу, покажется вам бредом. Но это так. Ведь дело в том, что Малкольм… сделал это ради вас.
— Что ты сказала? — спрашивает Талита почти беззвучно.
— Он сделал это, чтобы не выдать вас альхедору и тем, кто хочет вас найти и уничтожить! — Я вижу, как сереет лицо Кайтена, и останавливаю взгляд на нем. — О чем ты думал, брат мой эшри? Кто из вас предатель — Малкольм или ты?
— Кайтен, что она несет? — Мать резко поворачивается к сыну.
— И я не говорю, что Мэл — спаситель и герой! — Я снова обращаю на себя внимание. — Он был неправ. Он совершил много ошибок. Но если бы не он — и вы, и адмирал, и весь народ давно был бы истреблен. Погибло бы все то, за что вы столько лет сражались на невидимой войне. А вы пытаетесь убить того, кто ради вас пожертвовал всей своей жизнью. Он все перечеркнул и сжег все корабли… лишь для того, чтоб ваши могли вновь свободно ходить по земле и небу.
Они молчат. Я знаю, что мои слова шокировали их. Что ж, я на это и надеялась. Разрушить все. Перевернуть все с ног на голову. Я тяжело дышу, а гул все нарастает. Я понимаю — он реален. И тогда я оборачиваюсь — а за моей спиной стоит Сааба Карн и несколько десятков человек.
— Пришедшие
Аль-синх берется за один из рычагов — и тут же между мной и Уэллсами падает железная стена.
— Вот так, Данайя-эшри, — говорит Сааба. — Мы пришли.
Я оторопело перевожу взгляд со стены на нее, потом опять на стену и опять на нее. А потом — разворачиваюсь и, преодолев несколько шагов между нами, крепко обнимаю Зодчую. Я слышу, как усмехается Иокаста. Они стоят у Зодчей за спиной — их много, они сильные и молодые. И тут я понимаю: это эшри. Дети из народа, забранные Гончими. Они вернулись. Они здесь. Вернулись те, из-за кого мы начали эту войну. Мы — потому что я принадлежу им, а они — мои. Мой дом и мой народ — все они здесь. Здесь, в этих подземельях. Мы едины.
— Ты… заключила их в темницу? — спрашиваю я, не отрываясь от Саабы.
— Да, — отвечает она. — Мало кто знает, но за регенератором есть дополнительные комнаты и хранилища. Там могут находиться только те, кто осужден всенародным собранием. За ними обязательно придут — с той стороны. Их не оставят без наказания.
— Как вы пришли сюда? — Я наконец смотрю ей в глаза. — Вы подняли восстание?
— Нет, Гончие изгнали нас, — Сааба улыбается. — Белое Воинство дало приказ нас отпустить. Они сказали, что второй побег плененного однажды — страшный знак. А ты сбегала от них дважды.
— Даже так…
Я снова вспоминаю про тот зал, где я оставила Малкольма и раненого Аделара. Сжимаю руки Зодчей.
— Они что-то сделали тебе? — спрашивает она чутко, будто прочитав мои мысли.
— Не мне, — Я смотрю вдаль, в коридор. — Талита подстрелила Аделара. Импульсом Истока, в ногу. Он остался там. Не может встать.
— Деверро там один? — Она с тревогой хмурит брови.
Я отпускаю ее руки и решительно прохожу сквозь толпу:
— Сейчас увидите.
Обратная дорога до Истока кажется мне бесконечной. Я иду и боюсь того, что я могу там увидеть, когда вернусь. Греет только мысль, что Деверро не умрет — ведь Малкольм с ним, да и от раны в колене вряд ли можно умереть. А Зодчая идет рядом со мной, и мне так хочется узнать, что она скажет, когда все поймет. Поймет, что Малкольм — он и есть тот самый. Что они нашли друг друга — даже раньше, чем смогли это понять. Надеюсь, хоть сейчас-то они это поняли.
Пускай не гаснет свет. Пускай теперь все будет хорошо.
Когда мы входим в зал, свет там уже горит. Я оставляю замерших у входа Зодчую и ее людей, а сама прохожу чуть вперед. Деверро полулежит у стены, а Мэл склонился над ним и лоскутом, оторванным от рубашки, осторожно перевязывает ему ногу — медленно, сосредоточенно, стараясь не причинить лишней боли. Они меня даже не замечают. Слезы невольно выступают на глазах.
— Малкольм…
Он оборачивается — и резко выпрямляется. Смотрит на Зодчую и всех, кто с ней. Наверное, он многих из них знал. Он растерянно переводит взгляд с одного на другого, а Аделар, увидев эту картину, слегка удивленно улыбается. Улыбается, несмотря на испуг и боль.