Лягушонок на асфальте (сборник)
Шрифт:
Чуть не свалился на пол: будто оборвалось сердце, едва подумал, решится ли
директор взять его в Челябинск. И не трус, а какой-то чересчур осторожный.
Может не решиться. Да и слон начинает его признавать. И кормить себя,
наверно, позволит, и увезти с челябинского вокзала. Так что директор, пожалуй,
попробует вытурить Геку из теплушки до отхода поезда. Жалко, нет Аркадия.
Аркадий бы заступился и взял в Челябинск. Сам бы не додумался взять,
Аннушка
Хруст щебня. Шаги на сходнях. Директор. Черный в розовом квадрате неба.
Скинул с плеча цепь. Служитель, надсадно кашляя, опустил стальную сваю с
ушком. И вон из вагона. Притащил бадью с корытом. И снова ни на минуту не
задержался. Бояка.
Бедный Гога. Завтра-послезавтра опять станет каторжной его левая нога.
– Дядь, поеду?
– Поедешь.
– Тра-да-да, тра-да-да, тра-да-дадушки, тра-да-да.
– Только отпросись у матери. Покуда Аркадия лечат, будешь за него. Денег
тебе дадим.
– Мамка не отпустит. Я без спросу.
– Нельзя. Ты маленький. Десять, одиннадцатый. Не больше. Так мне за тебя
попадет, свету невзвижу.
Говоря, директор подошел к Геке и, косясь на слона, сел на ясли рядом с
мальчиком. Гога понюхал директора, неприязненно фыркнул.
– Верно: не отпустит тебя мать. Тем более со зверинцем. Парнишка ты
ловкий. Побоится, руку тебе откусят или совсем разорвут.
– Поеду, дядь? Хоть в милиции скажу: меня не брали, тайком залез и уехал.
– Сейчас так говоришь. На допросе другое запоешь.
– Нет, дядь. Бьют, я и то молчу.
– Худо будет без тебя. Даже и не знаю, что будет. Коварная скотинка этот
слон.
Директор замолк, посидел, насупясь. Ушел в станционный буфет. Принес
Геке лимонный напиток, связку баранок, бутерброды с ветчиной, пяток яиц,
сваренных вкрутую, кулечек конфет - арахис, облитый шоколадом. Сам убежал
добывать тепловоз.
Гека разложил еду на деревянном лежаке, приткнутом к стене,
противоположной той, у которой стоял Гога. Слон притопал к лежаку, и они
вместе позавтракали.
По суматошной беготне служителей вдоль эшелона, по тому, что они
втолкнули в теплушку лиственничные сходни, и по тому, что вагоны начали
чокаться от вкрадчиво далекого толчка, Гека определил, что скоро объявят по
радио отправление и поезд тронется.
Прибежал директор. На багровых зализах сеево пота. В груди хрип.
– Ма-альчик, отъезжаем. Ты-ы ко мне в а-авто-фургон. Слона закроем. Жи-
во!
– Я с Гогой останусь.
– Брось
Директор подпрыгнул, зацепился брюхом за порог и, пыхтя, влез в теплушку,
но, увидев, что мальчик забрался в ясли под защиту слона, сиганул на насыпь,
задвинул легко катившуюся дверь, побежал по гремучему щебню.
Свисток тепловоза. Тронулись. Свет в теплушку попадал только в
маленькое, зарешеченное, под самой крышей оконце. Не останавливаясь,
проезжали станцию за станцией: мелькали тополевые ветки, заваленные
грачиными гнездами, алые стены кирпичных вокзалов, фонари, чугунные краны
для заливки воды в паровозные тендеры.
Из дремы Геку выхватило солнышко. Оно застряло в оконце перед самой
решеткой и слепило алюминиевым пламенем.
Тишина. Значит, стоянка. Хруст. Кто-то идет по угольному шлаку. Встал.
Лязг. Отодвигается дверь. Ее колесики свистят сверчками.
Появился служитель в тельняшке, положил на порог постель.
– Шкетик, ты где? Возьми-ка вот постель.
Мальчик затаился в яслях. Но так как лицо служителя, когда возникло, над
порогом, было ждущее, веселое, Гека унял в себе чувство осторожности,
прополз под хоботом и спрыгнул на пол.
Служитель приподнял скатку постели, будто собирался подать. И едва Гека
прикоснулся к ней, схватил его за руку и выдернул из вагона. В следующий миг
он затолкнул постель в теплушку и задвинул дверь.
Гека был ошеломлен. Он заревел лишь тогда, когда служитель дотащил его
до женщины в малиновой фуражке и она взяла его в охапку.
– Отправь пацана обратно.
Из-за слез Гека не видел, как уходил поезд. Он только слышал, как звенели
колеса, как этот звон раскалывали удары чего-то большого обо что-то твердое и
как, пугаясь, женщина сказала:
– Да кто же там бьет, аж вагон качается!
12
В город Геку доставили на дрезине. Вечером он пришел домой. Через
несколько дней мать взяла отпуск и увезла его в горы.
Вскоре няня прислала Геке письмо. Почтальон отдал ему письмо возле
ворот. Няня писала, что была с Аннушкой в больнице у Аркадия. И Аркадий
сказал им, что «твой слон умер по дороге в Челябинск».
Гека упал под круглокронной ветлой.
Плакал.
Его разыскали отец с матерью. Пытались узнать, что с ним. Он молчал. А
когда они стали сердиться, крикнул:
– Вас не касается, не касается!
1964-1965
СМЯТЕНИЕ