Люба Украина. Долгий путь к себе
Шрифт:
– Верно брехал.
– Тогда дело и впрямь серьезное. В Чигирин я сообщу твоим казакам, чтоб ко всему готовы были.
– Тимоша надо предупредить.
– За Тимошем я послал.
– Его тоже в тюрьму? – быстро спросил Богдан. – Ты что же, знаешь, где он?
Тимоша Богдан отправил в Переяслав с сестрицами и меньшим братишкой Юрко.
– Кум! Недоверчивый ты человек! Где Тимош, хорошие люди сказали. А позвал его в Чигирин, чтоб в случае нужды бежать вам было сподручней, чтоб потом не искали друг друга. Ты, кум,
8
Пан Шемберг приехал в крыловскую тюрьму в первый день декабря.
– Мне понятны причины, подвигнувшие тебя, пан Хмельницкий, на выражение недовольства, но чтобы ты – один из умнейших людей среди казачества – затеял нелепый, заранее обреченный на провал бунт? Это я понимать отказываюсь.
Пан Шемберг был, по обыкновению, серьезен и мрачен. Хмельницкому он говорил «ты». Они водили знакомство с тех еще времен, когда Хмельницкий занимал должность генерального войскового писаря. Приезжая в Чигирин, Шемберг останавливался в Суботове.
– Пан комиссар, что это за сказки ты мне рассказываешь? – невесело засмеялся Богдан. – Кого это поднимал на бунт? Где? Когда? Мой арест – не иначе новые происки пана Чаплинского, которому мало что пустил меня по миру, он саму жизнь мою собирается забрать! Скажи, пан комиссар, от Чаплинского идут эти сказки или от какой-то другой сволочи?
– Допрос веду я. Спрашивать мне, а тебе отвечать. Я хитрить с тобой, пан Хмельницкий, не буду. Ответь мне всего на один вопрос: что за сборище устроил ты в местечке, называемом Роща?
– Уже донесли! – сокрушенно покачал головой Богдан. – Ты со мной не хитришь, я тоже хитрить не стану. Собрались мы, чтоб волков погонять. Ну, а когда столько казаков, как о делах было словом не перекинуться? Не знаю, все ли рассказал ваш наушник, запираться я ни в чем не стану. Королевское знамя я казакам показал. Когда я проиграл дело в суде, король позвал меня к себе и сказал: «Чаплинский нашел товарищей, и ты тоже найдешь. Пора вам, казаки, вспомнить, что вы – воины. Умейте за себя постоять». И на саблю показал.
– Что же это за знамя, где оно?
– Знамя в надежном месте. А что оно такое, ступайте к королю и спросите. Это не моя тайна.
– Значит, признаешь, что говорил казакам бунтовские слова?
– Нет, не признаю. Я сказал то, что говорил в Варшаве сенаторам и королю. Казакам не платят положенных денег, тридцати злотых, у казаков отнимают пленных…
– Но разве ты не понимаешь: это не одно и то же – говорить о произволе, чинимом местными властями, людям государственным и – темной черни?
Перед Хмельницким встало лицо сенатора Киселя, ответил его словами:
– Да избавит меня Бог от соблазна переносить личные обиды на общее устройство государственных дел. Как ни близка рубаха к телу, я, пан Шемберг, никогда не действовал себя ради во
Не давая Шембергу опомниться, Хмельницкий втянул его в беседу об отношениях Турции и Польши, Турции и Крыма, Турции и Персии, Турции и Молдавии.
Пан Шемберг, закрывая за собой тюремную дверь, чувствовал, что он на стороне Хмельницкого.
9
Коронный гетман Николай Потоцкий принял комиссара Шемберга четвертого декабря. Слушал историю Хмельницкого, подписывая деловые бумаги. Не отрывая глаз от очередного интендантского отчета о закупке корма для лошадей, сказал:
– На кол его!
– Хмельницкого? – удивился Шемберг.
– Хмельницкого. Он хитер, но я его татарские хитрости, как запах чеснока, за версту чую.
– Для того чтобы совершить казнь, ваша милость, нужен универсал, подписанный вашей милостью. Пан Хмельницкий – шляхтич.
– Шляхтич из холопов! Приготовьте универсал, я тотчас его подпишу.
– Казнить Хмельницкого – все равно что спрятать горящую свечу в стоге сена, – возразил Шемберг.
– Любую попытку к бунту мы раздавим в зародыше, пан комиссар.
– Ваша милость, вам не хуже меня известно, что его величество король присылал канцлера Оссолинского не ради осмотра пограничных крепостей, но исключительно ради встречи с Хмельницким, коему дано было гетманство и жалованье. Король обещал прислать Хмельницкому на постройку «чаек» сто семьдесят тысяч злотых.
Потоцкий, откинувшись в кресле, задумался.
– Какое официальное обвинение выдвинуто старостой Конецпольским против Хмельницкого?
– При аресте никакого, но задним числом решено поставить в вину сотнику Хмельницкому отправку пушек за Пороги.
– Если бы он и отправил пушки, то это – всего лишь исполнение королевской воли.
– Ваша милость, хочу заметить, что пан Хмельницкий от гетманских атрибутов отказался. Он сказал Оссолинскому, что не достоин столь высокой чести, но в будущем надеется заслужить булаву гетмана.
– Экий переполох из-за какого-то сотника! – Потоцкий посмотрел в глаза Шембергу. – Если так все сложно, отпустите Хмельницкого из тюрьмы, пусть он умрет на свободе. И обязательно от руки казака.
Пан Шемберг молча поклонился и вышел. Он был возмущен приказом коронного гетмана.