Любимый город
Шрифт:
В течение 23 мая на Харьковском направлении наши войска закреплялись на занимаемых рубежах, отбивали контратаки пехоты и танков противника и на некоторых участках вели наступательные бои.На Изюм-Барвенковском направлении происходили упорные бои, в ходе которых наши войска отбивали атаки противника и наносили контрудары по войскам противника.По приказу Советского Главного Командования наши войска оставили Керченский полуостров. Войска и материальная часть эвакуированы. Эвакуация проведена в полном порядке.
…
В течение 27 мая на Харьковском направлении наши войска закреплялись на занимаемых рубежах и продолжали вести бои.На Изюм-Барвенковском
В течение ночи на 28 мая на Харьковском направлении наши войска закреплялись на занимаемых рубежах.На Изюм-Барвенковском направлении наши войска вели упорные бои с танками и пехотой противника.На других участках фронта существенных изменений не произошло.
В течение 28 мая на Изюм-Барвенковском направлении наши войска отражали ожесточённые атаки танков и пехоты противника.На остальных участках фронта ничего существенного не произошло.
В течение 29 мая на Изюм-Барвенковском направлении наши войска продолжали вести оборонительные бои и отражали атаки танков и пехоты противника.На остальных участках фронта ничего существенного не произошло.
В течение 30 мая на Изюм-Барвенковском направлении наши войска продолжали отражать атаки танков и пехоты противника. На остальных участках фронта ничего существенного не произошло. За 28 мая уничтожено не 53 немецких самолёта, как об этом сообщалось ранее, а 62 немецких самолета.
В течение ночи на 31 мая на Изюм-Барвенковском направлении наши войска вели оборонительные бои с танками и пехотой противника.
В течение 31 мая на фронте ничего существенного не произошло.
7 июня 1942 - начало третьего штурма Севастополя
17-18 июня - последний транспорт “Белосток”. Погиб при прорыве из Севастополя
17-18 июня 1942 - кризис. Немцы заняли Северную сторону, бои на Северной продолжаются до 24 июня (Константиновская батарея)
ночь 26-27 июня - последний прорыв крупного корабля (“Ташкент”, поврежден на обратном пути, отбуксирован в Новороссийск)
27 июня - зенитная артиллерия без боеприпасов. Начало агонии
28-29 июня - десант на Корабельную сторону
29 июня, около полудня, потерян Инкерман
29 июня, с 16-00 резко слабеет огонь артиллерии
30 июня - пал Малахов курган. Разрешение на эвакуацию
1 июля - пал Севастополь. В ночь на 1 июля Октябрьский сбежал, переодевшись мужчиной
2 июля - подорвана 35-я батарея
3 июля - последний бой последнего танка
Совинформбюро сообщает об оставлении Севастополя
8 июля - окончание организованного сопротивления
9-12 июля - сопротивление разрозненных групп бойцов
Глава 11. Инкерман - Херсонес. Июнь 1942
– Товарищи. То, что вы сейчас услышите, не подлежит оглашению. Даже оговориться при раненых - запрещаю. По приказу товарища Соколовского, мы должны произвести подготовку к срочной передислокации. На случай, если Инкерман придется оставить.
“Оставить”. Когда прозвучало это слово, свет
В повисшей тишине кто-то приглушенно всхлипнул. Совсем недавно, какой-то месяц назад смотрели на восток, ждали Крымский фронт. А теперь все небо в самолетах. Долбят. Давят. Закончат давить - и пойдут.
– Наша задача сейчас, - продолжал Огнев негромко и четко, - без огласки проработать порядок отхода, основные и запасные пути. Семененко, у вас вопрос?
– Так точно, товарищ военврач третьего ранга. Если немцы нас еще потеснят - они ж насквозь артиллерией простреливать смогут?
– Да.
– А… тогда…
– А тогда будем разбираться. Пока немцы не начали наступления. Наши позиции укреплены хорошо. Снарядов достаточно. Но если что-то пойдет не так - мы должны быть готовы. Как на ответственной операции - быть готовыми к осложнениям. Спасем раненых - будем думать, что делать дальше.
– Так точно. А… стрельбище бы организовать?
– Организуем. Вопросы есть? Нет? Вольно, разойдись.
И разошлись, сосредоточенные и молчаливые. Никто больше не задавал вопросов. “Стрельбы… Эх, Семененко-Семененко, не ты ли пару месяцев назад просился на передний край? Все-то тебе кажется, что с винтовкой в руках ты сможешь сделать больше, чем сейчас в роли ассистента на несложных операциях. Организовать можно, скорее всего, даже нужно. Но толку будет еще меньше, чем под Ишунью. Хотя, конечно, умение метко стрелять еще никому не навредило”, - Огнев взглянул на карту на стене “кают-компании”, по которой отмечали флажками продвижение фронта. Вот она, Ишунь, теперь больше полугода как захваченная врагом. Еще в мае все виделось по-иному. Даже когда стало известно, что оставлен Керченский полуостров. Всю весну госпиталь расширялся и обживал доселе пустовавшие запасные штольни. В тоннелях Южной бухты разместили еще один. Обустраивались, даже уют создавали, и вот приказ: “Быть готовыми в любой момент оставить штольни и вывезти всех раненых”.
Город снова лежал в развалинах, и жизнь в нем, возвращению которой так радовались в начале зимы, замерла, ушла опять под землю. А вражеские самолеты все накатывались и накатывались волнами, день за днем, раз за разом, возвращая к недоброй памяти первому лету войны.
Смены вновь дотянулись до десяти часов и все говорило о том, что это не предел, будут и по суткам. Справимся, устоим, как устояли в ноябре. Нельзя не устоять.
Снаружи содрогались от взрывов Мекензиевы горы, тонул в дыму пожаров Севастополь. Под землей, после этого гула и рокота, тишина оглушает и кажется, словно покачивается под тобой твердь, будто вы и впрямь в море и не метры камня отделяют от мира, а тонкая переборка.
Сменившись с дежурства, обитатели “кубрика” валились спать будто замертво. И только Астахов не спешил, а взялся, в который раз уже, перебирать “ТТ”. Возиться с оружием всякий раз перед отбоем где-то с весны вошло у него в привычку. Делал он это без лишней спешки, тщательно и обстоятельно. Движения худых, жестких рук были аккуратными и выверенными, как на операции.
– Вы думаете, нам придется в скором времени и стрелять?
– с сомнением спросил сосед по кубрику, тот самый терапевт. В последние дни выглядел он совсем уж измученным и подавленным. Жесткий, не дающий лишний минуты рабочий график подступающих больших боев очевидно сделался ему, шестидесятилетнему, уже не по силам, и не по возрасту, как бы он ни старался это скрыть.