Любовь хранит нас
Шрифт:
«Нет. Если честно, не знаю, что спросить. Мне кажется, я информацией наелась. И к тому же, твой черед!».
Похоже, Оля в тупичке, кошечка попала в замешательство, тушуется и мнется, странно изгаляется и топорно заговаривает мне зубы — «не знает, что спросить».
«Леха, ты уверен?».
Это еще, блядь, что такое? Что за обращение? Таращусь на полученное «письмо» — великолепный слог, скупой формат и вынужденное красноречие. Так и есть! Отправитель — Серж «СМС». Ну, гнида мелкая, неужели приземлился?
— Где ты? — рычу в трубку. — Серый, нет времени на твои игры.
— Сзади тебя,
Оборачиваюсь — сонный, чумовой, в очках от солнца, с лохматой и небритой рожей, с дорожной сумкой на плече, с отвисшей сигаретой на губе, Сергей Смирнов шаркает по родной земле. Спрыгиваю с капота, пару раз прокручиваю плечевой сустав, сплевываю сигарету и, расставив руки в стороны иду на вынужденные «обнимашки» с ним.
— Ты ведь не можешь без выебонов, брат? — хлопаю по спине, затем сжимаю его плечи и отстраняюсь. Рассматриваю с ног до головы, прикидываю, можно ли его папе с мамой показать. — Заграничную херню надо снять, Серый! — прикасаюсь к мочке своего уха. — Это родители не вкурят. Батя озвереет…
— Вряд ли, Леша! Не подумаю. Мне не пятнадцать лет, и я больше не подчиняюсь его приказам. Давно с субординацией покончил. Максим — мне не начальник. Я — его младший сын, а не забитый гребаным Уставом подчиненный. Пусть помнит об этом, иначе…
— Иначе что? Драка, мордобой, а у матери сердечный приступ? Ты сюда приехал поругаться и предков довести? Выбрал самое подходящее время? Другого просто не нашел?
— Вообще-то к старшему брату на свадьбу завернул. Тут и приглашение имеется, — лезет в задний карман черных джинсов. — Показать?
— Уволь. Страшно даже представить, какую хрень ты сейчас оттуда вытянешь! Так что, давай без этого. Поверю тебе на слово.
— Свадьба! Я в шоке, Леха! Жених, невеста, брачная ночь и законные потрахушки. Не понимаю только одного — без этого, без штампа и свидетельства, совсем кружочек не дает, не подпускает к телу, и даже справка о единственном неповторимом не спасает. Никак, ни-ни, вспомнила о гордости и девичьем достоинстве? Кольцо на безымянный палец — нате суточное время на плотское удовольствие. Совсем не перепадает, что ли? Принципиальная мадам? — пошловатым жестом — двумя пальцами, отставив в сторону мизинец, стягивает черные очки, а затем ладонью проводит по ширинке. — У тебя застой, малыш? Обязательно нужно вот это вот все. Мещанство, деревенщина, обычаи, гулянки, пьянки, наш родной колхоз? Она не производила впечатление меркантильной особы. Кругленькая, миленькая, слегка забитая и очень странная…
Тварь ты, Серый! Похотливый долбаный урод!
— Заткнись и лезь в машину, пьяный черт. Нет! Стоп! Дыхни-ка в мою «трубочку» сначала? — наклоняюсь к его лицу.
— На хер пошел, любезный братик! — выпучив глаза, отскакивает в сторону от меня.
— Серый! — шиплю, набычившись.
— Твою мать! Я же говорил, что не пью. Повода нет, не ищется никак. Все! С этим завязал — не мое, не вштырило! Я что, перед тобой оправдываюсь? Пошел ты, знаешь куда!
— Здесь новые порядки, брат, — угрожаю и обхожу машину. — Залезай!
— Новые порядки? Не верю, Леша! Все тот же благочестивый батя, нежная мама и строгий старший брат.
— Ты такой смешной, мой младшенький. До колик! В машину, Серый! Меня Оля ждет.
— Ну да, ну да. Наш Леша — женщиной униженный мужчина, подкаблучник.
Последний уничтожающий взгляд в его сторону и… Новый вопрос:
«Где после свадьбы будем жить, Смирнова?».
«Пропущу. Извини, пожалуйста. Я в салоне!».
«Пять минут на раздумья, душа моя. Время пошло».
— Леш?
Прикуриваю сигарету, опускаю боковое стекло и нажимаю кнопку запуска двигателя:
— М?
— Она — та самая и это все серьезно? Или это новый способ позлить Максима?
Хмыкаю, подпирая голову, как бы со стороны рассматриваю это младшее «внезапное» создание:
— Что с тобой? Ты ведь не циник, Серый. Совсем не пошленькая дрянь. Кто угодно, но точно не мразота! Что ты вытворяешь? Что за дебильные вопросы? Что за пошлость, сквозящая из всех щелей? Это так заграница действует? Там так принято?
— Та самая? Да? — настаивает на своем вопросе. — Жениться, окольцеваться — единственный способ с ней законно спать. На хрена тебе? Ты — классный, когда свободный, вольный, супружескими путами не сдерживаемый… Она ведь приезжала, вы с ней совокуплялись — я ведь не дурак и не слепой… Правда, не пойму.
— По детству ты влюблялся в девочек с периодичностью раз в две недели. Мать сильно переживала, как бы ты, что называется, в семнадцать лет в подоле живую куклу не принес. Ты дарил девчонкам ворованные у Петра Максимовича пионы — отец отмазывал тебя, что с младшенького взять — «сын-дебил и идиот». Ты рисовал открытки, мастерил из каштанов и желудей поделки, лобзиком херню какую-то выпиливал, чеканки на фольге выдавливал, что-то даже выжигал — твое огненно-деревянное увлечение потом доблестно отразилось на наших юношеских задах. Что это там было? Группа «KISS» для бати на материнской разделочной доске для мяса? Ты с огоньком братишка! Блядь, ты даже долбаные бабские фенечки плел, писал стихи и песни, дрался за всех обиженных малышек. А сейчас, — прикасаюсь к висящему кресту на ухе, — это способ эпатировать толпу? Это твое искупление за тот несчастный случай…
— Это — мое истинное лицо! Поехали, доморощенный психолог. Мама обработала или кружок?
— Еще раз вспомнишь о моей жене — получишь в рыло, — газую и пристально смотрю в его глаза. — Доходчиво? Я мысль донес, а ты поймал? Усек, Сережа? Ее имя — Оля, Ольга, но не кружок, не кружка, не окружность или гребаный спасательный круг! Я спрашиваю, ты вкурил?
— Поехали уже. Все ясно — ты влип в любовь, браток!
«У тебя или у меня?».
Даю малышке очевидные варианты ответа — совсем не тянет детка, слишком сложный «Алешкин тест».
«Мне все равно».
«Тогда у моря».
«У меня ведь есть работа, Лешка».
«Со дня нашей росписи, малыш, ты работаешь на мужа, то есть на свою семью, на меня. У моря! Все решено!».
— Как диссертация, младший?
Он поворачивается и с, ах каким, изумлением на роже мне выкрикивает:
— С каких херов, Леха…
— Чего орешь? На слух не жалуюсь, потому что не глухой. Мать спросит — будь готов. Я тебя предупредил, браток.
— Сжег паскуду. Давно! Так ярко полыхала!