Любовь хранит нас
Шрифт:
— Алексей, — с нытьем каким-то тянет. — Прошу…
— Тшш. Погоди-погоди. Пока не отвечай! Я еще не все условия оговорил, — опять лезу наглыми ладонями ей на грудь — у меня, видимо, зацикленность на этой части тела именно у этой женщины. — Хочешь справку от венеролога о состоянии здоровья? Оль? Это нужно?
— Перестань. Какая пошлость, — пытается сбросить мои грабли.
Ну-ну!
— Все нормально. Прекрасно тебя понимаю. Но с этим не будет проблем — я чист, а за подтверждением дела не станет. Вернемся в город, я ее добуду и тебе в клювике принесу…
— Нет! Прекрати, — подключает плечи, пытается выкрутиться, дергается и шипит. — Господи! Да что это такое?
— Ты
— Я подумала, мой ответ «нет».
— Почему? — носом в ушную раковину окунаюсь. — Почему? Почему?
Господи! Сука! Везде этот миндаль, розмарин, лаванда, словно в лавке у травника… Что это за хрень на ней?
— Не обязана давать объяснения никому, а тем более тебе. Нет, значит, нет, — вцепляется руками в тыльную часть моих ладоней и скребет по коже ногтями. — Отпусти меня!
— Что с кофе, одалиска? — ощущаю наступающую женскую ярость, но терплю, отчаянно стараюсь, сцепив до стачивания эмали зубы.
— Я сказала, отпусти меня! — заметно повышает голос.
Громко выдыхаю и освобождаю ее, поднимая в жалком сдающемся жесте обе руки. Отхожу назад, делая широкие шаги.
— Оль, я отпустил и определил безопасную дистанцию. Успокойся, пожалуйста. Все! Все… Все…
Слышу, как сопит, затем вздыхает, с деловым видом выключает конфорку, затем берет чашки и разливает кофе.
— Это твой, — поворачивается и протягивает мне чашку.
— Спасибо, — неосторожно беру чашку, специально прихватывая женские пальцы, задерживаю наши руки в таком положении и киваю на откинутую в сторону рубашку. — А это тебе мое тепло.
— Через семь дней мы разойдемся, Алексей. На этом все. Не нужно нам обоим что-то большее, иное. Услышь меня, пожалуйста. Ничего не выйдет. Я не смогу.
Это мы еще посмотрим, одалиска! За эти семь несчастных дней пробью по всем своим фронтам, всю подноготную твою вскрою, если сама, конечно, не расколешься. В твоих интересах нанести мне информационный превентивный удар.
— Сойдет? — отпивает свою порцию, а на меня встревоженным взглядом смотрит.
Пробую:
— Хорошо. Такой, как я люблю. Спасибо. Идем, — киваю ей на выход.
— Угу.
Надевает рубашку, подкатывает рукава, сосредоточенно застегивает каждую пуговицу, поправляет воротник и вскидывает на меня глаза:
— Что?
— Ничего. Тебе определенно идет эта безразмерная на женском теле штука. Встречались бы чаще — возможности росли бы в маминой прогрессии.
— Маминой? Наверное, арифметической?
— Пофиг, одалиска. Они бы тупо росли — это главное. У меня рубашек очень много, их однозначно больше, чем штанов. Идем подышим свежим деревенским воздухом. Я тебе там обрисую план на наш не менее насыщенный сегодняшний денек…
Все как обычно! Завтрак у Суворовых — беременная Настя не на шутку расстаралась, на целую свадьбу наготовила, такой банкет с утра, как правило, — отсутствие последующей дневной работы, но кобылы ржут, а я упорно молотком стучу. Ольга традиционно на заборе изучает каждое мое движение и следит за эмоциональным состоянием этого «скотного двора». Таинственно улыбается, как будто бы о чем-то грезит, куда-то улетает, потом вдруг хмурится и смотрит на меня из-под бровей. Считанные минуты, а гамма чувств, сука, да полнее просто не бывает. Потом, устав от монотонности моей работы, вдвоем гуляют с Настей под руку вокруг загонов, шушукаются, очень громко смеются, а Николай с открытым ртом рассматривает свою неповоротливую жену:
— Здорово, что ты ее привез! — вдруг выдает мне в ухо. — Ольгу! Круто! Молодцы!
—
— Извини, не рассчитал. Интересная девчонка, эта твоя «одалиска». Что означает слово?
Разбежался! Так я тебе и сказал:
— Это личное, Суворов. Наш тайный шифр. Типа, «котеночек» — «да, моя пухленькая зайка», или «озабоченный дегенерат» — «моя крохотная извращенка». Я — жесткий, иногда жестокий властный «господин», а она — бесправная сексуальная рабыня-«одалиска». Ну там еще кое-что заложено в ее персональные функции, заточенные исключительно под хозяина — такова ее прошивка, но об этом не могу с тобой говорить. Контракт!
— Как познакомились? — похоже, Колю не смущает функционал Климовой и мое личное в том участие. — Где встретились?
Хмыкаю и сочиняю фантастическую историю:
— С шеста снял, — не моргнув глазом, говорю.
— Чего-чего?
— Танцевала в ночном клубе сексуальная полуголая девица. Я подошел — был мой день рождения, естественно, выпил и осмелел, сразу же спросил красотку про индивидуальный отдых — нет проблем, очень быстро согласилась, кивала головой, как китайский улыбающийся болванчик, а я слюнявил красные купюры. А что?! Она призывно скалилась и трогала пальцами с вот такими ногтями свою какой-то блестящей хренью намазанную грудь. Потом быстро сориентировалась по обстановке — бабы, бабы, бабы, тут же назвала свою цену, поправила постоянно сползающее трико и перекрывающие кровоснабжение кожаные ремешки на босоножках с охуительно-высоким каблуком, — рукой показываю приблизительный рост Ольги на этих ходулях — на десять сантиметров выше меня. — Как зовут тебя, прекрасная и страстная незнакомка? Имя, сестричка, имя! Она назвалась Эсмеральдой — я посмеялся, но поверил, зашел ее обман ко мне — не стал портить зарождающуюся ролевую игру, а потом все закрутилось и так, и этак, пару раз в моей малышке друг друга отодрали, и через шесть безумных дней я вот привез ее к тебе. На природе дышится легче и потом всегда мечтал побыть с женщиной на муравейнике, когда все эти гады ползут туда, куда не надо, а она извивается на кишащей горке и визжит. Короче, брат, думаю, что после обеда мы пойдем с ней в вашу импровизированную тайгу и там…
— Ты — придурок, что ли? — похоже, Николай на полном серьезе о моем умственном развитии спрашивает. — Она — стриптизерша в ночном клубе или дешевая проститутка?
— Такого я, Колян, не говорил.
— Блядь, Смирняга! Иди ты, знаешь, куда.
— Я ничего о ней не знаю, Коля, — перехожу в режим «Смирнов-серьезный вид». — Ничего! Глухо. Кроме имени и фамилии, конечно. Она — дочь хорошего друга моего отца, как оказалось, училась у моей мамы в институте, потом куда-то испарилась, и вот заново нашлась. Я, — сглатываю и тянусь за белоснежным полотенцем, — действительно встретил ее в ночном клубе. Она танцевала какой-то восточный танец. Вообще не обратил на нее внимание, а потом… Коль, хрен теперь поймет, но она меня очень заинтересовала. Она…
— Мужчины! Эй, Коля, Леша! — Настя орет во всю свою беременную глотку. — Есть заманчивое предложение…
— О, твою мать! — Колька шепчет. — Это, бля, вообще не к добру. Она такое сейчас просит, что я теряюсь. А в интиме… Ты знаешь, Лешенька, есть подозрение, что мы вчетвером сегодня отправимся в эту тайгу и там, разбредясь по сторонам, устроим гон-интим, как в брачный период у оленей…
Он ржет, а мне вот не до смеха.
— Заткнись, Суворов. Интим! Беременная в «тайге» с одноруким «насильником и извращугой». Все! Этот стойкий воин, — легонько бью себя в грудь, — может блевануть от таких супружеских подробностей.