Любовь хранит нас
Шрифт:
— Еще лучше! Я что, теперь твой исповедник? Частный детектив, твоя бабка-щебетуха. Ты совсем шизанулся, Алексей? Баста! Я рад, что со Смирным все в порядке, да и в семейном статусе нашего Максима без изменений — тьфу-тьфу, я каждый день вижу его орущим в части, думал, может есть какой-то, не дай Бог, физический изъян, но раз там все чинно-благородно, давай поговорим о чем-нибудь другом. Правда, бред какой-то! — хмыкает и добавляет. — Твою мать! Ну, бл, и тридцатилетние детки. Мозги не компостировали по детству, сейчас решили наверстать упущенное? Вы нас еще в свои кровати уложите рядом, чтобы мы морально, надеюсь, что не физически, поддерживали вас.
— Юра, ты ее вероятно тоже знаешь, — пропускаю мимо
— Леш… Какой-то заговор? Ты втягиваешь меня в неприятности?
— Ольга Климова, Ольга Сергеевна, дочь…
— Сережи Климова, — тихо добавляет.
— Именно, про нее. Есть несколько вопросов.
— Давай так! Я не расслышал, а ты не говорил, парень. Она — дочь очень уважаемого человека, офицера. Сплетничать будем?
— Я — сын офицера и надеюсь, вернее, я точно знаю, что мой отец — не менее уважаем, — с показной гордостью выдаю. — И это не сплетни, ты просто помогаешь.
Дочь всеми уважаемого офицера, сбежавшая за неизвестно кем, неизвестно куда, и неизвестно в каком статусе? Твою мать! А дети? Может, дети у нее есть? Штук пять?
— Где тебя такого языкатого сделали? Тонька постаралась, а Смирный рядом, по всей видимости, курил, ждал пока жена самоопылится, — хмыкает и как-то странно улыбается — по-видимому, за моей спиной к нам кто-то приближается.
Поворачиваюсь — так и есть! Макс лично несет две чашки кофе.
— Есть такое в моих заводских настройках, дядя Юра, — смотрю на Зверя и контролирую его приближение. — Всегда смотрел киножурнал «Хочу все знать!». Что в этом плохого?
— Спасибо, сын. Не приглашаю к нам, извини, у твоего друга крыша основательно поехала. Возможно, это заразно, поэтому… Давай в другой раз. Лады?
— Да, я тоже заметил, — Морозов прыскает и вдруг задает неудобный на сейчас вопрос. — А как там Ольга, Леша? Как у нее дела? Ты с ней к Суворовым ездил?
Вот же сучий, блядь, гад! Шевцов демонстративно скрещивает руки на груди, тянет охренеть какую наглую улыбку и откидывается на спинку стула:
— Очень интересная история. Ну-ка, ну-ка расскажи…
И я кое-что рассказываю. Ему! Постороннему человеку, не отцу, не матери! Что со мной такое? Ген предателя спонтанно проявился?
— Понравилась?
— Нет, не знаю, но с ней очень интересно. Она меня заводит, я время нашей встречи жду, как добровольную ширку. Она такая странная. А у меня, видимо, на все паранормальное во всех местах неровно дышит. Понимаешь?
— Вполне. Мы были с Мариной на похоронах отца, Сереги, видели ее, Ольгу, и выразили наши соболезнования. Все! Это все, что я могу тебе сказать по этому вопросу. Климов — покойный друг твоего отца, но не мой. Мы с ним немного чужеродных полей ягоды. Это, правда, не означает, что на почве кобелирования твой отец с ним сошелся, но что-то же их сблизило. Хотя у нас там у каждого имеются страшненькие тайны, наверное, потому что мы уже не дети, да и служба откладывает свой топорный отпечаток.
Что еще за слово «кобелирование»?
— Чего-чего?
— У Климова, Царствие ему Небесное, было очень много жен. Думаю, что точное количество нам не скажет даже наша любимая кадровая служба. С каждой из появляющихся на его горизонте женщин он вступал в официальные отношения — так у Сереги было заведено. Может это и правильно, все по закону, в рамках гражданского кодекса и с уважением к женскому шаткому положению, но, — он выдыхает и возвращается ко мне, подтягивается и практически в лицо мне шепчет, — их было пять или шесть, только законных, а дочь всего одна! Понимаешь?
Не совсем!
— Юр, меня не интересует…
— Никто о ней не знал, Леш. Он никогда ее не приводил в часть, не хвастался ее успехами, мы ее даже не видели. Какой вывод? Ты же толковый парень! — он всматривается мне в лицо. — Хоть какую-нибудь версию
— Она, возможно, не его? Он ей не отец?
— Его-его, конечно же, там без сомнения! Он — отец, она — Климова, а на сейчас — единственная! Там не подкопаешься! — Шевцов опускает глаза, смотрит на стол и тихо продолжает. — Первая жена, мать Оли, умерла при родах, если можно так сказать, бл, второго ребенка. Серега уссыкался, вот так хотел сына. Но жена погибла по дороге на это самое долгожданное мероприятие. Почему запомнил? Там был большой скандал! Разборки, жуткие фотографии с места события, ее выгрызали из металла, собирали по частям, словно конструктор ЛЕГО. Не удивлюсь, если что-то по дороге потерялось. А Климов? Сейчас предвосхищаю твой вопрос, — Юра кривит безобразно рот, вроде сплевывает, затем отпивает кофе и с нотами цинизма продолжает. — Великолепный Сережа, как всегда, выполнял свой служебный долг, горел где-то на пожаре! Дочери, я думаю, было лет пять-шесть, может быть, немного больше. Потом всю часть таскали — допросы, внутренняя проверка, журналы, дежурства, рапорты. Как так, мол, получилось? Она что, была одна, в положении, с начавшейся родовой деятельностью, с маленьким несовершеннолетним ребенком? Твоему отцу, естественно, вписали очередное дисциплинарное взыскание в богатую личную карточку. У него их, правда, как пшена в мешках, но факт был очень неприятным. Вот и все, что я знаю об этом ребенке, об Оле. Все, Смирнов! Все! И потом, дружок, тебе лучше с ней самой общаться и не подключать к расследованию посторонних, а уж тем более нас…
— Юр! — перебиваю.
— … Погоди-погоди, я не закончил. Никому не нравится, когда за его спиной раскапывают жизненную, не всегда лечебную голубую, глину. Тебя, возможно, интересует, как она сейчас всплыла? Тут как раз нет никаких секретов — твой отец ее нашел. Выцепил из близлежащего государства.
— Она — гражданка другой страны?
— Нет, конечно. Там просто проходил службу ее муж в рамках договоров о сотрудничестве, поддержке и взаимопомощи — ведомство такое всегда практикует. Она с ним там жила в захудалом офицерском общежитии — дочь заслуженного полкана, представь, отличника в пожарном деле. Он, муж ее, кажется, капитан. Тут не уверен или я, действительно, не очень в курсе. Макс нашел ее, оплатил дорогу, встретил и привез к уже тяжело больному, парализованному отцу. Она спокойно согласилась его досматривать. Последняя жена бросила загибающегося Климова в каком-то доме престарелых, здесь тоже не уверен — Смирный больше и лучше в курсе. Твой батя, как и все мы, не создан выносить судно даже за лучшим другом. Вот тут, — Юра злобно хмыкает, — нелюбимая дочь папке, земля ему пухом, и пригодилась.
— Она замужем? Замужем? Юр?
Только это знать хочу! Только это! Капитан Дмитрий Черненький — ее законный муж, а она — не Климова?
— Это у нее сам спросишь, Великолепный!
— Юра, мое имя…
— Алексей! Я осведомлен! Без проблем, но ты реально, чересчур великолепный парень. Но, — он протягивает руку и дергает меня, как мой отец, за шевелюру, — Леша, с девчонками мы вам не поможем. Без обид, сынок! Ты, я вижу, намерен добиваться?
— Хочу просто знать. Мне нужен друг, — указываю головой на кухню, в которой топчется его сынок, — когда все остальные слились с горизонта событий.
Шевцов как-то странно ухмыляется, а затем произносит странные слова:
— Отцу только не заворачивай про дружбу между мужчиной и женщиной. Боюсь, что тогда не вывезем. Разнесет Смирный все к ебеням и даже матери твоей достанется.
Ага-ага! Очень смешно и до усрачки страшно, напугал, как пацана!
— Я свободен, Алексей? — приподнимается и полусидя спрашивает. — Могу служить, дежурить, покой ваш охранять? Ты не натворишь какой-нибудь х. йни, за которую я вместе с тобой, как соучастник, присяду?