Любовь и ненависть
Шрифт:
Вопрос, конечно, не из мудреных. Я ответил без
излишних подробностей:
– Иван Александрович Гончаров в тысяча восемьсот
пятьдесят втором году отправился в кругосветное путешествие
на фрегате "Паллада". Первым командиром "Паллады" был
Павел Степанович Нахимов.
Полковник, очевидно, остался весьма удовлетворен. Он
одобрительно закивал головой. Тучный капитан первого ранга,
угрюмо уставившись на меня, поинтересовался
родителями. За меня ответил адмирал:
– Мать работает в колхозе в Брянской области, отец -
партизан Отечественной войны - повешен фашистами.
По всему было видно, что адмирал настроен ко мне
доброжелательно. После его слов все приумолкли. Я
почувствовал неловкость. Адмирал вдруг спросил, глядя на
меня строго и решительно:
– Ну а что вы будете делать, если мы вам и на этот раз
откажем?
Я ответил не сразу: нужно было преодолеть
растерянность от неожиданного вопроса. Неужели опять
придется возвращаться домой, так и не повидав моря? Я
перечитал книги, кажется, всех знаменитых писателей-
маринистов, а моря еще никогда в жизни не видел. Правда, я
мог посмотреть его в свой прошлогодний приезд сюда, в
Ленинград, мог сделать это и сейчас. Но я дал себе слово:
встречусь с морем только после того, как меня зачислят
курсантом военно-морского училища.
Адмирал и члены комиссии ожидали моего ответа. Они
не торопили меня.
– Что ж, - сказал я негромко, проглатывая застрявший в
горле неприятный комок. - Пойду опять дома строить, по
вечерам учиться буду. А на будущий год снова приеду к вам.
Члены комиссии переглянулись. Адмирал попросил меня
подождать за дверью. В маленькой квадратной комнатке перед
кабинетом, где заседала приемная комиссия, теперь было
пусто. Я попробовал догадаться, зачем меня попросили
остаться, но не смог. Дверь бесшумно распахнулась, появился
адмирал Пряхин. Был он невысок ростом, немного рыхловат,
но подвижен. Протянул пухлую руку и сказал:
– Поздравляю, курсант Ясенев. Из вас должен
получиться настоящий моряк.
Я так смутился, что не догадался поблагодарить
адмирала.
– У вас какие на сегодня планы?
– спросил он.
Я ответил, что хочу посмотреть на море.
– Тогда поедем ко мне на дачу, там и повстречаетесь с
морем.
Жаркое солнце клонилось уже к закату, когда машина
остановилась у адмиральской дачи. Навстречу нам из калитки
выпорхнула тоненькая светловолосая девушка. Она хмуро и
вопросительно оглядела меня,
– Знакомься, Иринка, это наш новый курсант Андрей
Ясенев, - сказал адмирал.
Девушка кивнула мне и, тотчас же отвернувшись,
сообщила отцу:
– У нас гости: адмирал с Маратом.
– С "Марата"?
– хмуро переспросил Пряхин.
– С Маратом, - рассмеявшись, поправила Иринка.
– Это
сына его так зовут.
– А я думал, линкор!
– У глаз адмирала снова сошлись
мелкие морщинки.
На застекленной веранде в плетеных креслах сидели
жена Пряхина, седоволосая худая женщина с милым красивым
лицом - дочь была, очевидно, точной копией ее в молодости, -
и гости: очень толстый и широколобый контр-адмирал и
смуглый, щегольски одетый черноголовый юноша. Это и был
Марат. Адмиралы шумно приветствовали друг друга. Затем
Степан Кузьмич, так звали гостя, торжественно представил
сына: - Вот привез на твое благословение наследника и
продолжателя морского рода.
– Это хорошо, морская традиция, - неопределенно
произнес Пряхин, вытирая платком бритую голову.
– Я вот тоже
привез будущего моряка. Все посмотрели на меня.
– Отец тоже моряк?
– небрежно обронил в мою сторону
контр-адмирал Инофатьев.
– Нет, мой отец крестьянин, - негромко и не очень
любезно ответил я и увидал, что ответ мой почему-то
разочаровал всех, кроме хозяина.
– Партизан его отец, казнен гитлеровцами, - пояснил
Пряхин.
Мне стало как-то неловко от этого упоминания: какое это
имеет отношение к моей судьбе? Ну а если б мой отец не был
партизаном, а отец Марата контр-адмиралом, что тогда? Мои
размышления прервал металлический голос Инофатьева-отца.
– Сам-то приморский?
– Нет, брянский. Я даже еще моря не видел, - ответил я
виновато и почувствовал, что краснею.
Контр-адмирал оторвал от меня свой взгляд, будто
великодушно простил за что-то. Марат, ухмыляясь, смотрел
на .меня. В его карих прищуренных глазах я увидел дружеское
снисхождение. А дочь адмирала Пряхина с наивным
удивлением воскликнула, глядя на меня в упор большими
синими глазами:
– Никогда в жизни?! Ой, как это интересно!
– точно я был
какой-то дикарь. И затем с той же непосредственностью
предложила мне и смуглолицему юноше: - Пойдемте, я покажу
вам. Она пошла в комнату, чтобы захватить фотоаппарат.