Любовь и ненависть
Шрифт:
постоянное состояние.
– Я пошутила, назвала первый пришедший в голову
помер. Только б отвязался, - ровно и ясно ответила Соня.
– Пошутила - вот и получила. За такие шутки полагается...
– он не договорил, грубо схватил Соню в охапку, поднял так, что
она головой коснулась потолка террасы, и понес ее в уютные
нескромные покои...
Часа через два на своей "Волге" Гольцер отвез Соню в
Москву. Он сидел за рулем, довольный
свернувшись калачиком, рассеянно задумчивая. В сумочке у
нее лежал рецепт на морфий. Не поворачивая головы и грузно
навалившись на баранку, Гольцер наставительно говорил:
– Запомни фамилию врача на рецепте: Шустов. Поняла?
– Там ясно написано, - как сквозь сон отозвалась
девушка.
– А ты запомни. Это для аптеки. Но если в милицию...
скажешь: купила... Случайно. У незнакомого. Поняла? - Он
смотрел на Соню через зеркало. Соня кивнула: что ж тут не
понять? Она не должна выдавать своих благодетелей - вот и
все. Ей же все равно ничего не будет: попадись она в милицию
или к самому генеральному прокурору - наркоманов у нас не
судят. "Собственно говоря, а за что нас наказывать? -
дремотно рассуждала Соня, прикрыв глаза длинными
ресницами. - Мы и так уж достаточно наказаны судьбой...
Судьбой?" Она, точно вдруг очнувшись, подняла подсиненные
тяжелые веки, и вопрошающие глаза ее уставились в крепкую
бронзовую шею Гольцера, на которую надвигались черные
волосы. Острые зрачки ее сузились, губы горестно
шевельнулись. Обеспокоенная каким-то неясным чувством,
она мысленно повторила: "Судьбой, - и сказала сама себе,
думая о Гольцере: - Вот она судьба. Моя голгофа". Но мысль
эта была не совсем для нее ясной, она раздражала,
тревожила. Ее нужно было прогнать прочь, заменить другой. И
Соня представила себе, как она сейчас приедет в Москву,
пойдет в аптеку, получит морфий. Глаза ее погасли, и она
снова прикрыла их ресницами.
– Ты спишь?
– спросил властный голос Наума. Он не стал
ждать ответа, сказал многообещающе: - Если будешь умницей,
я дам тебе в следующий раз нечто необыкновенное. Это
фантастика!
– Хочу фантастики, - не открывая глаз, произнесла Соня.
–
Сейчас хочу. Слышишь, Наум? Дай сейчас.
– Мне обещали на будущей неделе. Дорогое
удовольствие. Мне обещали. Будешь умницей - получишь.
Он вел себя с нею как жестокий деспот со своей
рабыней. Позволял себе такое, о чем Соня стыдилась даже
вспоминать. Добрый
никогда с ним не встречаться и не могла сдержать своего
обещания. Она чувствовала себя прикованной цепями к этому
человеку на всю жизнь и не знала, как разорвать эти цепи,
угодила в трясину, из которой ей уже не выбраться. На голубых
венах ее рук и ног уже не было свободного от уколов места, и
последнюю дозу морфия она вводила через шею.
Гольцер остановил машину у Пушкинской площади и
всем корпусом повернулся к Соне, сосредоточенно уставился
тупым взглядом, в котором не было ни любви, ни ненависти.
– Я побегу, - сказала Соня, сделав движение к двери.
– Не исчезай, - напутствовал Гольцер.
– Звони почаще.
Он кивнул ей покровительственно и благосклонно и
отвернулся.
Глава третья
Все получилось не так, как хотелось, и Ясенев, быть
может, из излишней щепетильности готов был взять всю вину
на себя. Ну в самом деле, не делить же ему ответственность
за провал операции с лейтенантом Гогатишвили. Ведь он,
Ясенев, старший, он сотрудник управления, а Гогатишвили
работает в отделении милиции. Он, Ясенев, в конце концов
обязан был проинструктировать лейтенанта, как действовать в
случае... Но ведь всех случаев не предусмотришь, сотню
различных вариантов заранее не продумаешь. И кто мог
предположить, что все так обернется? Собственно, операция
еще не закончена, и, пожалуй, преждевременно говорить о
провале, но Ясенев по старой привычке настраивает себя на
худшее.
Предполагалось, что Игорь Иванов торгует гашишем.
Гогатишвили был уверен, что именно так оно и есть, и поэтому
выслеживал Иванова и строил все свои расчеты на этой
посылке: надеялся схватить Иванова с поличным в момент
распространения наркотиков, заручиться вескими,
неопровержимыми уликами. А вышло все наоборот: Иванов
был схвачен в роли заурядного потребителя гашиша, жалкого
наркомана, с превеликим трудом раздобывшего за пятерку
несколько башей. "Цветочница" возникла вдруг, до этого случая
о ней милиция ничего не знала. Гогатишвили опасался, что
"цветочница" видела, как задержали клиента, и, конечно, могла
улизнуть, поэтому он решил задержать и ее. Это был
опрометчивый, необдуманный шаг молодого работника
уголовного розыска. "Цветочницу" надо бы пока не трогать,