Любовь и ненависть
Шрифт:
которого не знает. Он сам предложил ей этот рецепт за
пятерку. Словом, показания давала в рамках инструкции
Гольцера. В Министерство охраны общественного порядка уже
поступала анонимка, в которой сообщалось, что врач Шустов
спекулирует наркотиками. Уголовный розыск, естественно,
заинтересовался этими рецептами на получение
наркотических препаратов. Уже при первом знакомстве с
делом бросалось в глаза, что слишком много
выписывал морфия, хотя бланки рецептов были форменные,
занумерованные. Казалось, обнаружен след преступника
довольно явный, отчетливый, лишенный особых ухищрений.
Узнав об этом, Андрей Ясенев был ошеломлен. Он даже и
мысли не допускал, что Василий Шустов может быть замешан
в такой афере. Тут что то другое. И как только была задержана
с рецептом Соня, Ясенев попросил немедленно доставить ее к
нему.Вторая беседа с Соней, после ухода Иванова, в
сущности, ничего нового не дала, лишь только угнетающе
подействовала на Ясенева. Он увидел молодую красивую
девушку, так жестоко загубившую свою жизнь, изуродовавшую
себя, принявшую вечные страдания и муки. Во имя чего? Он
не мог смотреть без содрогания, как Соня билась в истерике,
требуя сделать ей укол, как затем врач вводил ей морфий в
вену шеи. Белая шея скоро будет так же исколота, как и руки,
красивые, длинные руки. А что потом? Убитая красота,
искалеченная жизнь. Кто повинен в этом? Сама, конечно. А
сама ли? Перед мысленным взором Ясенева вставала рыжая
"цветочница" с наглым взглядом и самоуверенным голосом: "Я
дарю людям красоту. Цветы украшают и облагораживают. Я
люблю цветы". Какой цинизм в каждом слове! Цветы на могилу
своей жертвы. Яд и впридачу - цветы. Ядовитая змея...
Сколько же их еще бродит по нашей земле, растлевая и
убивая все здоровое и прекрасное? Нет, не сожалеет Андрей
Ясенев о судьбе, забросившей его на трудный участок битвы с
этими ядовитыми змеями. Он должен, обязан вырвать у них
жало.В конце рабочего дня позвонил Гогатишвили. Ему кое-что
удалось установить. "Цветочница" была связана с Апресяном.
Он едет в тюрьму, чтобы допросить главного поставщика
гашиша. Сегодня, сейчас. Он уже договорился. "Хорошо,
Георгий Багратович, действуй с присущими тебе
неутомимостью и азартом. Только будь похладнокровней и
осмотрительней. Противник коварен и хитер", - мысленно
напутствовал Ясенев своего коллегу, а в голову лезла
досадливо-тревожная мысль: рецепты, подписанные
Шустовым,
не только на Петровке, но и в райкоме партии. Нужно
посоветоваться со Струновым. Ясенев снял трубку, взглянул на
часы - рабочий день кончился, набрал номер телефона
Струнова.
– Юрий Анатольевич, ты еще, оказывается, не ушел.
Есть вопрос.
– Заходи, Андрей Платонович. Вместе домой пойдем.
Отяжеленный путаницей дум, Андрей неторопливо шагал
по гулкому коридору. Струнов уже сложил бумаги в сейф и
собирался уходить. Ясенев устало опустился на старый, еще
довоенной работы диван напротив письменного стола. По
озабоченному виду Ясенева Струнов догадался, что случилось
что-то неприятное, и сразу мелькнула мысль: не с Ириной ли?
После первомайского вечера эта мысль пробралась в душу
Юрия Анатольевича, умеющего наблюдать и обдумывать
поведение людей. И сейчас он первым делом осведомился у
своего друга:
– Как Ирина? Что там у них на работе? Воюют?
– По-моему, эта баталия но имеет конца, - вяло ответил
Ясенев.
– У той больной, Захваткиной, кажется, отрезали ногу.
У Шустова одна неприятность за другой. Я вот и решил с тобой
посоветоваться.
И Ясенев рассказал Струнову о рецептах на морфий,
подписанных Шустовым, при этом с ярым убеждением
заметил, что он не верит в причастность Василия Алексеевича
к преступным махинациям.
– Тогда что ж? Халатность? - высказал предположение
Струнов, но тотчас же спросил: - А это точно, что рецепт,
который изъяли сегодня у морфинистки, подписан Шустовым?
Подпись на экспертизу давали?
– Пока мы не заполучили подлинной подписи Василия
Алексеевича. Придется просить Ирину - завтра она достанет
его подпись, - ответил Ясенев.
– Ирину не нужно, - поморщился Струнов. - Лучше
сделаем так: я позвоню и попрошу его написать мне кратко о
случае с партбилетом. На полстранички. Кстати, история с
партбилетом странная. Я не сомневаюсь, что на Шустова
действительно напали трое. И что вся операция была кем-то
отлично разработана, потому что до сих пор мы не смогли
напасть на след преступников. - Струнов неторопливо
поднялся из-за стола, достал из сейфа бумагу и сел на диван
рядом с Ясеневым.
– Меня заинтересовала Дина Шахмагонова.
Кто она такая? Помню, у тебя на вечере в Первомай этот