Любовь и ненависть
Шрифт:
– Люди на все другими глазами смотрят, - пытался он
объяснить свои впечатления, и в словах его слышались
оттенки новых мыслей.
– И что это - лучше или хуже?
– Конечно лучше, - ответил он, и по лицу его расползлась
довольная улыбка.
Я предложил ему выступить перед матросами,
рассказать о своих впечатлениях. Его это не очень
воодушевило.
– А я уже рассказывал, так, по-простому. А выступать не
умею, таланта
язык подвешен лучше моего.
– Значит, замечаний никаких не имели?
– переспросил я.
– Замечаний никаких, - ответил он краснея, - но грешок
есть. Маленький грешок.
Я насторожился:
– С этого надо было начинать. Ну выкладывайте!
– Был я в ресторане, товарищ пригласил. Можно сказать,
первый раз в первоклассном ресторане. В "Астории" на улице
Горького. Вот это ресторан, скажу вам! С голыми дамами, -
выкладывая он, не очень торопясь, и меня эта нарочитая и
беспечная медлительность раздражала: час от часу не легче.
– Что еще за дамы?
– Да в самом ресторане, по две у каждого столба.
– И действительно раздетые? - переспросил я
недоверчиво. Мне ни разу не приходилось бывать в московских
ресторанах, я даже не знал, что есть такая "Астория".
– Не совсем, по пояс голые, - добродушно и насмешливо
уточнил Струнов.
– И что они делают?
– Потолок держат, чтоб не упал. Обеими руками держат,
вот так.
– Он поднял руки над головой, ладонями кверху.
Я рассмеялся:
– Мраморные, что ли, дамы-то эти?
– Ну конечно не живые. Только вы не беспокойтесь: я
был в штатском костюме и все прошло тихо-спокойно.
Чудак он, этот Струнов, или просто шутник? Скорее
всего, последнее.
Бывают дни, похожие друг на друга, как воробьи - серые и
до того неприметные, что трудно запомнить их. Этот же день
выдался особенным, редкостным, и состоял он из одних
неожиданностей, среди которых всякие были: и отрадные и
неприятные.
В конце дня меня вызвал к себе в штаб командир базы.
Такое случалось очень редко: большей частью мы виделись с
адмиралом здесь, на кораблях. Старик недолюбливал свой
кабинет, небольшой, квадратный и совсем неуютный. Он
встретил меня у порога очень приветливо - так он встречал
всех, - но сесть не предложил и сам не сел. Это меня немного
насторожило. По беспокойным, трепещущим морщинкам у глаз
я понял, что старик в хорошем расположении духа. Он без
особой торжественности, но очень деловито достал из
лежавшей на столе тонкой коричневой
ознакомил меня с ними. Одним приказом мне присваивалось
очередное звание - капитана третьего ранга (я стал старшим
офицером). Вторым приказом я назначался на новую
должность - командира дивизиона противолодочных катеров.
– С чем и поздравляю вас, Андрей Платонович, - сказал
адмирал, кончив чтение и крепко пожав мне руку.
Все это для меня было большой неожиданностью,
особенно назначение командиром дивизиона. Уже полмесяца
эта должность оставалась вакантной, но, насколько я понимал
обстановку, на нее претендовал начальник штаба дивизиона,
офицер старше меня и по возрасту и по опыту морской
службы. Правда, он ничем особенно но отличался, и товарищи
в шутку о нем говорили: "Такого в планетарий пускать не
страшно: звезд с неба не хватает".
После этого адмирал предложил мне сесть и сам сел.
Сначала он посоветовал, с чего начать работу в новой
должности, и совет этот для меня оказался неожиданным:
– Начните с определения взаимоотношении с
подчиненными. Да-с, с первой же минуты. Иначе будет поздно.
Особенно важно это для вас: вчерашние ваши товарищи,
равные с вами по должности, - сегодня уже ваши
подчиненные. Вчера вы для них были Андрюша, а сегодня -
Андрей Платонович, товарищ капитан третьего ранга. Вот так-
с.
Сидели мы долго. Не желая отнимать у него время, я
дважды пытался уйти, но всякий раз он задерживал меня.
Наконец спросил, почему я не обзавожусь семьей. Я смутился
и ответил что-то невнятное.
– Не думаете ли вы подражать Нахимову?
– сказал он,
испытующе взглянув на меня сбоку. - Не следует. Павлу
Степановичу можно подражать во всем, только не в семейных
делах. Не советую. Без семьи человек сирота. Да-с, сирота,
если хотите.
Говорил он решительно, но не очень уверенно, словно
высказывал мысль, не додуманную до конца.
Я слушал его и думал: почему же в самом деле я до сих
пор один? Потому ли, что таков мой характер? Потому ли, что я
за время службы на флоте не встретился с женщиной, которую
мог бы назвать женой? Или потому, что много лет назад
увидел стройную синеглазую девушку и с тех пор не могу
забыть ее?
Мне бы хотелось просто и доверчиво высказать все
адмиралу, но я не мог этого сделать потому, что он был отцом
той самой девушки, и потому, что теперь она жена человека, с