Любовь и прочие неприятности

Лоренс Ким

— Да, он вызвал Ровену, чтобы приглядеть за детьми.

Зои вздохнула с облегчением, и ее улыбка стала искренней.

— Спасибо.

Исандро прошелся взглядом от ее босых ступней до мокрых волос. От мысли, что скрывал мягкий халат, его воображение срывалось с поводка. В попытке отвлечься, чтобы не броситься на нее, он отошел к столу и поднял один из колпаков:

— Чего тебе положить?

«Тебя, на постель», — подумала Зои и прикусила губу.

— Спасибо, я не буду есть. Мне нужно вернуться домой. — «Пока я не сделала

еще что-нибудь идиотское».

— Зачем? — спросил Исандро с раздражением. — Думаешь, Ровена не справится с детьми?

— Дело не в ней. — Родители Ровены дружили с Лаурой и Дэном, и близнецы в ней души не чаяли. — Я не хочу злоупотреблять твоей любезностью.

У ее сестры и шурина было много друзей, и Зои могла к ним обратиться, если что. Но ей было важно справляться самой, не быть зависимой от их помощи. «Или от собственных эмоций», — подумала она, поднимая взгляд на Исандро.

Мужчина выгнул темную бровь:

— Ты когда-нибудь отказывала, если тебя просили об услуге? Я так не думаю. А когда кто-то возвращает тебе услугу, это «злоупотребление»?

Зои сглотнула, когда он высоким голосом изобразил ее дрожащую интонацию.

— Рада, что дала тебе повод посмеяться.

— Я не смеюсь. Я уважаю независимость, но не тупое упрямство.

Скользнув взглядом по теням под ее прекрасными глазами, Исандро снова задумался, сколько она спит. Зои пыталась преуспеть на работе, для которой решительно не подходила, и быть идеальной матерью для двоих детей. Это похвально, но невозможно. «Почему она не может смириться с тем, что не идеальна? Я же смог!»

Эта мысль пронзила Исандро как молния. Он отказывался признавать, что эта девушка будила в нем нежность и желание заботиться о ней. Эмоции были слабостью. Слабость вызывала в нем ярость. Зои вызывала в нем ярость!

— Что ты пытаешься доказать? — спросил он холодно.

— Ничего!

Под ее пылающим взглядом Исандро сел на кожаный диван и скрестил вытянутые ноги. На фоне белого халата его кожа казалась очень смуглой. «Интересно, что на нем под халатом? Если на мне ничего, может, и на нем?..» Поежившись, Зои развернула мысли в менее опасную колею.

— В таком случае на пять минут перестань быть мученицей и расслабься.

Зои глотнула воздух и сжала кулаки под волной подступающей злости:

— Расслабиться?

— Именно. В этой уютной комнате нет никого, кроме нас с тобой. Я никому не скажу, если ты ненадолго слезешь с пьедестала идеального родителя.

— Пусть я не идеальный родитель, — процедила девушка сквозь зубы. — Но я не мученица.

Исандро хмыкнул:

— А как это еще назвать, если ты собираешься забыть про собственную жизнь на ближайшие десять — пятнадцать лет?

— Пятнадцать лет! — фыркнула Зои. — Я не думаю дальше того, как оплатить счета в следующем месяце! — «И чего он так злится?» — Я практически мать-одиночка. Я должна в первую очередь думать о двойняшках.

— Знаешь ли, родители-одиночки тоже занимаются

сексом.

Глава 8

Краска бросилась в лицо Зои.

— С чего вдруг мы говорим о сексе?

— С того, что это часть жизни, необходимая для здоровья и благополучия. Мы всегда говорим о сексе, даже если обсуждаем погоду. Это неизбежный подтекст.

Зои покраснела еще сильнее:

— Я была пьяна!

— Сейчас ты трезвая. — А значит, от него не требовалось быть джентльменом. — А я не подросток. Мне надоела это игра. — И неудовлетворенное желание его выматывало.

Рабочее решение было найдено, теперь оставалось убедить Зои с ним согласиться. Исандро не сомневался, что справится с этим. В конце концов, именно в этом он преуспевал — в создании таких договоров, чтобы обе стороны оставались уверены, что именно они выиграли.

Зои могла понять, почему Исандро злится — от нее сплошные неудобства. Но в чем была причина для подобной кипящей ярости? Пока он кричал на Зои за приключение с каноэ, в его голосе звучало что-то похожее на нежность… насколько подобное чувство вообще могло быть свойственно мужчине. А теперь, всматриваясь в прекрасное смуглое лицо, она не могла найти ни следа этой нежности. По спине Зои пробежали мурашки.

— Я ни во что не играю, — заявила она. — И тот, кто меняет подружек как перчатки и не видит их при свете дня, не имеет права читать нотации про здоровье и благополучие! — Плюхнувшись на диван напротив Исандро, Зои подтянула колени к груди и завернулась в полы халата. Ее щеки горели. — Твоя личная жизнь — не мое дело, но и наоборот. Я работаю на тебя, но это не дает тебе права критиковать мой образ жизни. Пока он не влияет на то, как я исполняю свои обязанности.

Исандро склонил голову в притворном извинении:

— Прости, что переступил черту. Проблема в том, что эта черта размылась с первого дня нашего знакомства.

И это его вина. Он нарушил основное правило и теперь должен был снова развести работу и личную жизнь по разные стороны жесткого барьера. Особенно с тем, как его взгляд помимо воли устремлялся к распахнутому вороту халата Зои. Белая ткань слегка сползла с округлого плеча, и Исандро вдохнул воздух через нос, пережидая новую вспышку желания.

— Я знаю, что произвела плохое впечатление. — Зои опустила глаза. — Но я надеялась, что с тех пор доказала, что могу… — Утопиться?

— Быть хорошей экономкой. — Синие глаза полыхнули на него с укоризной.

Исандро рассмеялся, и это звучало жестоко.

— Ты ужасная экономка.

Зои совершенно не желала расплакаться. Шмыгнув носом, она сосредоточилась на желании швырнуть в мужчину чем-нибудь тяжелым.

— Я сделала несколько ошибок, — признала она.

— Несколько?! Ты не умеешь распоряжаться людьми, ты доверчива как младенец!

— Да, в отличие от тебя я доверяю людям.

— Именно поэтому ты уволена.