Любовь на грани смерти
Шрифт:
Острый клинок обводит грудь, затем вторую. Мужчина не спешит, повторяя каждое движение несколько раз. Затем холодная сталь скользит по ложбинке, и я задерживаю дыхание. И с силой выдыхаю, когда в лёгких заканчивается кислород. Это ошибка. Резкое движение грудной клетки и в ложбинке появляется тонкий порез. Боли нет. Лезвие слишком острое, но на коже собирается капля крови.
— Хайдар, — выдыхаю я. — Хайдар.
Лезвие едва вздрагивает, проходит по плоскости живота, затем кружит по лобку. Спускается ещё ниже. Я снова перестаю дышать. Но мужчина резко меняет положение кинжала в руке и давит мне на клитор отшлифованной и нагретой
— Хайдар!
Лезвие касается лепестков, и я ещё шире развожу ноги. Изгибаюсь. Следую за кинжалом, пытаюсь принять его форму, слиться с ним, предчувствовать его следующее движение. Смотрю в зеркало. В глаза мужчины, где вырывающийся на свободу монстр, поглощает зелень чернотой преисподней.
— Хайдар! — снова кричу я.
Понимая, что призываю само исчадье ада.
И кое — что ещё. Мальчики не бежали! Это старший брат спасал младшего, не давая тому превратиться в палача окружающего их ада. Кто теперь спасёт меня?!
— Хайдар…
Глава 36. Монстр
Отбросив кинжал в сторону, мужчина приподнимает мои бёдра, насаживая на себя. Он ещё сдерживается, давая мне время привыкнуть, но входит до конца. Наши взгляды всё ещё цепляются друг за друга в серебристой холодной глади зеркала. Я вижу, как поддаётся моё лоно, растягиваясь и принимая таранящую его плоть. Мужчина тоже смотрит, как соединяются наши тела, замирает, касается пальцами розовых ореол груди, с силой мнёт нежные полушария. Я не выдерживаю, и сама подаюсь вперёд, двигаюсь бёдрами на твёрдом члене.
Вскоре руки Леона вновь опускаются под мои бёдра. Бесов легко приподнимает меня и пересаживает, лицом к себе, но не развязывает моих запястий.
— Двигайся, Лиз. Хочу, чтобы ты сначала кончила, — произносит мне в губы. Я приоткрываю рот, впуская его язык, и мы долго целуемся. Но двигаться, не имея поддержки собственных рук, мне неудобно. Хочется упереться в его плечи, что сделать я не могу.
— Леон, развяжи мне руки. Я не могу так, — сильный шлепок обжигает мои ягодицы, и я быстро исправляюсь. — Хайдар.
— Нет, двигайся так. Мне нравится, как ты извиваешься на моём члене. Я помогу тебе.
Через десяток минут я кое-как подстраиваюсь. Возбуждение зашкаливает, разогретое собственными неловкими движениями, касаниями моего тела о его, осознанием того, что ему всё это тоже нравится. Несколько раз я чувствую, что вот-вот достигну пика наслаждения, но очередное собственное неловкое движение не даёт этого сделать. В итоге я начинаю капризно хныкать, прихватывая зубами кожу на плече мужчины. Тяжело и рвано дышу, обжигая его лицо своим горячим дыханием.
— Хайдар, я больше не могу…
Он обхватывает мои ягодицы ладонями, крепко прижимает к себе моё тело и начинает двигаться сам.
— Теперь сможешь, Лиз?
— Да, — признаюсь я и с очередным толчком поднимаюсь на вершину бурного наслаждения. Впиваюсь губами в его губы, вжимаюсь лицом в его лицо. Мужчина даёт мне насладиться всеми гранями оргазма, затем толкает меня животом на кресло и, упёршись коленом в мягкий подлокотник, с силой врезается в моё тело. Периодически мою попу обжигают хлёсткие удары, но они полностью выверены и почти не болезненны. Всё, что теперь мне остаётся, это подстраиваться под его грубые и сильные толчки. Принимать. Он тоже кончает долго и бурно, умудряясь ещё глубже войти в моё тело.
Как хорошо, что на днях у меня должны начаться женские дни. Иначе, такими темпами, я стану мамой быстрее, чем найду новую работу.
Слегка отдышавшись, Бесов поднимает с пола кинжал и несколькими точными движениями освобождает мои руки. Но лезвие слишком остро и на запястьях остаются мелкие порезы. Я знаю, что он их сделал специально. Ему так захотелось. Схватив меня за руку, мужчина тащит за собой в спальню. Мои ноги затекли, я не успеваю за ним, спотыкаюсь и падаю. Но он не даёт мне подняться и не помогает сам. Тянет за собой прямо по ковру. Толкает на кровать и всё начинается сначала. Только теперь он совсем не заботится о моём удовольствие. А чёрный зрачок полностью поглотил зелёную радужку. Он кормит живущего в нём монстра страхом и плотью, внутренней неудовлетворённостью, несбывшимися желаниями, неиспытанными эмоциями. Он многого добился, ни в чём не нуждается и всё же ему чего-то не хватает. Только знает ли он сам, чего именно? Или это я сейчас сама всё усложнила? А ему всего лишь нужно перейти не только за грань смерти, но и за грань любви?
Мне не больно, и я всё ещё его хочу. Так как лежу на спине, могу сколько угодно наблюдать за выражением его лица. Пусть сейчас он утоляет внутреннюю жажду, но осознаёт где он и с кем. Это радует. Я верчусь под ним, находя самое приятное для себя положение. Отвечаю ему. Мне не страшно. С удовольствием касаюсь его груди, широких плеч, напряжённой спины. Беру себе то, чего мне не хватило в прошлый раз. Расслабляюсь, подстраиваюсь под его движения и почти одновременно с ним кончаю. Чувствую, как напряжение сегодняшнего дня полностью уходит из моего тела.
Поворачиваюсь на бок, спиной к мужчине и мгновенно проваливаюсь в сон. Но меня из него бесцеремонно выдёргивают, прижимают к горячему телу и целуют в губы.
— Лиз, всё хорошо?
— Угу, — сонно хнычу я, но отвечаю на поцелуй.
Завтрак мы пропускаем. Просыпаемся от настойчивого звонка мобильного Бесова.
— Девка живая? — громко интересуется Стас.
— Живая, — смеётся Леон. — Волнуешься?
— Есть очень хочется, — ворчит Стас и отключается.
Мы ещё два часа валяемся в кровати. Закрытая в коридоре дверь спасает от нежеланных гостей. Затем вместе принимаем душ. Я наношу лёгкий макияж и сушу волосы. Надеваю зелёное платье, которое хорошо сочетается с моей внешностью. Платье имеет небольшое декольте и закрывает колени. Именно так, как нравится Леону. На ноги обуваю удобные туфельки без каблука, моделью напоминающие балетки.
Пока я кручусь перед зеркалом в гардеробной, мужчина сидит в кресле, где мы вчера… Чувствую, что лицо начинает розоветь, а внизу живота растекается тёплая волна проснувшегося возбуждения.
— Я так вчера и не спросил про твоих родителей, — вспоминает Леон. — Рассказала про другую должность?
— Рассказала.
— Как отреагировали?
— Естественно, расстроились. Мама попросила быстрее другую работу найти, — я снова смотрю в зеркало. Краска с лица сошла. Можно выходить.
Говорить с мужчиной о своих родителях мне хочется ещё меньше, чем думать о кресле в гардеробной, поэтому я первой выхожу в коридор.