Любовь на грани смерти
Шрифт:
— В пятницу, — ответил Влад. — Стас, ну, забери…
— Я оплачу её поездку, — рявкнул Леон, которому надоело нытьё младшего брата. — А ты, Стас, щупай быстрее. Когда она вернётся назад, пусть сразу отправляется к себе в квартиру. Видеть в своём доме я её больше не желаю. Если её грохнут, значит, её смерть будет на твоей совести.
Начальник безопасности лишь пожал плечами. Мол, одной смертью больше, одной меньше, какая ему разница.
Как скоро они также станут обсуждать меня? От подобной мысли остатки хорошего настроения,
Вернувшись с обеда, я зашла за стойку, ставя сумочку в шкаф. Услышала, как хлопнула дверь кабинета Влада. Обернулась, поняв, что Бесов продолжает стоять у стойки.
— Принести вам какие-то документы? — уточнила, глядя на него. Может, он говорил о них по дороге, а я не услышала, погрузившись в собственные мысли?
— Лиза, с тобой так не будет, — произнёс мужчина. — Мне жаль, что этот разговор произошёл при тебе.
— Конечно, не будет, — подтвердила я. — Уйду сразу, как всё прояснится. Если надоем вам раньше, скажите сразу мне, а не братьям.
— Лиза! — рявкнул начальник и ушёл к себе в кабинет, громко хлопнув дверью.
— Чего это он? — спросил дядя Дима, услышав рёв начальника, когда открывал дверь в приёмную.
— Не знаю.
— Как это ты не знаешь? — повысил голос друг отца. — Для чего ты тогда здесь сидишь? К нему кто-то приходил? Или какие-то документы приносили?
— Какие-то проблемы, Дмитрий Анатольевич? — только что закрывшаяся с грохотом дверь открылась совершенно бесшумно.
— Нет. Никаких проблем, — значительно понизил голос дядя Дима. — Пришёл за документами, которые вам на подпись оставлял. А Лиза копошится, не может найти. Срочно нужны.
— Если срочно нужны, почему не пришли в половине одиннадцатого, когда я их подписал? — нахмурился исполнительный директор. — И не повышайте голос на моего секретаря. Лиза такой же сотрудник, как и вы.
Я протянула документы, которые предназначались Дмитрию Анатольевичу и тому не оставалось ничего другого, как выйти из кабинета. Остаток дня прошёл в штатном режиме.
На ужин Влад с Каролиной спустились с опозданием. Леон не стал их ждать и приказал горничным подавать еду.
— Это правда? — Каролина плюхнулась в кресло и соблазняюще посмотрела на Бесова.
— Что именно? — удивился тот.
— Что вы генеральный директор компании, а не Влад? Он только что сказал мне, что вы согласились оплатить мою поездку.
— Правда, — подтвердил мужчина, — После ужина зайдёшь ко мне в кабинет, и мы подробно это обсудим. Сейчас, будь добра, помолчи.
— Тот человек мне тоже об этом сказал, — пробормотала девушка. — А я не поверила.
— Какой? — уточнил Стас.
— Тот, который разговаривал со мной в клубе о Леоне Руслановиче, — пояснила Каролина. —
— Об этом почти никто не знает, — произнёс Стас, переглянувшись с другом. — Ладно. Потом расскажешь мне подробнее ещё раз.
Приняв душ, Леон ушёл в кабинет, чтобы поговорить с Каролиной и ответить на важный звонок из другой страны. Из-за разницы во времени удобнее всего было созваниваться именно сейчас. Я тоже решила принять душ. Утром начались месячные, которым я была несказанно рада и совместный душ с мужчиной отменялся. Я уже знала, что его воспитание и вероисповедание не допускают вообще никаких контактов с женщиной «в эти дни».
Может, мне лучше переночевать в спальне наверху? Хотя соседство Влада меня больше не радовало. Надев майку и шорты, я прилегла на софу, стоящую в изножье кровати. Она оказалась шире, чем старая тахта, стоящая у меня в квартире. Вполне нормально могу и на ней поспать. Нужно спросить у Леона. Может, он не выгоняет меня из кровати боясь обидеть? Особенно после сегодняшнего разговора в обед.
Так как кабинет Бесова находился рядом, зашла к нему без стука. Мужчина всё ещё разговаривал по телефону на английском языке. Заканчивал разговор и медленно проходился по мне глазами.
— Лиза, на будущее: не выходи из спальни в подобном виде. Можешь это делать лишь тогда, когда коридорная дверь в наши комнаты закрыта на ключ.
Блин! Но я же не по всему дому гулять собиралась! Но спорить не стала, послушно склонив голову:
— Леон, я спросить хотела. Всего минуту.
— Спрашивай, конечно, если пришла, — значительно мягче разрешил он. — Если хочешь лечь пораньше, то я уже освободился. Сейчас ляжем.
Он выключил ноутбук, вышел из-за стола и прижал меня к себе.
— У меня … э … женские дни начались, — промямлила я. Ну не могла я при нём произнести давно привычное и вошедшее в современный лексикон слово «месячные». При Владе меня бы не смутило, а при Леоне…
Танька Скворцова, моя одногруппница по институту, у которой эти дела были очень обильными, всегда брала освобождение на физкультуру в медицинском пункте. Но не несла тихонько в кабинет нашего тридцатилетнего физрука Валерия Константиновича, а кричала прямо из раздевалки на весь спортзал, не обращая внимания на то, что там в это время занимались две группы парней:
— Константинович, у меня месячные!
— Поздравляю, Скворцова, вас и вашего молодого человека. Но ему это сообщение будет гораздо интереснее. Мне достаточно справки, — невозмутимо отвечал наш педагог.
— Я помню. Ты утром говорила. Естественно, я не буду приставать к тебе с сексом, — нахмурился мужчина. — Живот болит? Сейчас принесу таблетки.
— Нет, я утром выпила. Мне обычно одна в самом начале требуется, больше не нужно. Я хотела спросить, вам же нельзя? Ну, по вашей вере?