Любовь на грани смерти
Шрифт:
— Лиса, — прошептал мужчина, долго-долго целуя. Я удобно устроилась на его плече, а тёплая рука накрыла мой живот, медленно поглаживая. — Так хорошо, Лиз?
— Хорошо.
Следующие два дня у всех было хорошее настроение. У Влада оттого, что избавился от Каролины и не пришлось платить. У Стаса, видимо потому что получил всё, что хотел, как и Каролина.
А в четверг, в три часа дня в приёмную зашёл очень неприятный человек. Александр Халилов. Владелец той самой компании, с которой больше не хотел сотрудничать Бесов. Так как его пропустили на посту охраны, значит Леон дал своё
Вежливо прошу его присесть и докладываю Бесову. Но тот не говорит пригласить его в свой кабинет, а сам выходит в приёмную.
Халилов тянет руку для пожатия, но Леон делает вид, что не замечает. Произносит:
— Александр, я чётко дал понять, что больше не намерен сотрудничать с вами. Никак не можете удовлетвориться ста тысячами, что получили в качестве одностороннего расторжения контракта?
— Пятьюдесятью, — поправляет Халилов. — Пятьдесят отдал вашей бывшей юристке, нынешней секретарше. Судя по одёжке, девушке всё пошло на пользу. Приоделась, подкрасилась, похорошела. Но я не в претензиях. Для такой красоты ничего не жалко.
— Вы всё врёте! — хватаю я ртом воздух и со страхом смотрю на Леона, хорошо зная его вспыльчивость. Уже давно известно, что он всегда в первую очередь поверит мужчине, лишь затем женщине. — Я вас впервые вижу!
— Девичья память, что поделаешь?! — неприятно скалится мужчина. — За пятьдесят тысяч долларов и маму родную можно забыть.
— Вы ко мне пришли или к моему секретарю? — цедит Леон.
— Конечно, к вам. А к Лизоньке я и после работы загляну. Номерок телефона и адресок помню. Может, ещё на что-нибудь сговоримся?
— Я ясно дал вам понять, что своего решения не изменю. Причины также вам ранее были озвучены. Так как вы потратили своё время и приехали лично, я решил также лично вам ответить, а не приказывать охране не пускать вас в дверь. На этом, Александр, всего доброго. Стас, проводите! — произнёс Бесов.
Халилов, посмотрев на драконью тушу, молчаливо застывшую в дверях приёмной благоразумно решил откланяться. Повернулся ко мне и одарил своей гаденькой ухмылкой:
— Лизонька, с вами не прощаюсь. Обязательно свидимся.
Едва они ушли, Бесов тоже скрылся за дверью кабинета. Следующие полчаса — тишина. Не выдержав, захожу к нему. Мужчина стоит и смотрит в окно. Подхожу и становлюсь рядом.
— Леон, всё, что он сказал — это ложь. Я никогда лично с ним не встречалась. Видела, когда он приходил в компанию, но мы даже знакомы не были. Я не знаю, зачем он так сказал.
— А зачем сама оправдываешься? Я разве в чём-то стал тебя обвинять или спросил?
Хороший вопрос, мысленно соглашаюсь я.
— Нет, не сказали, но подумали. Я по вашему лицу увидела.
— Лиза, меньше думай! У тебя это плохо получается! — рявкает мужчина.
Я делаю шаг назад, но всё же произношу:
— Почему вы мне не верите?
— А почему я должен тебе верить? Твой дядя Дима за каждым твоим шагом следит, словно ищейка, взявшая след. Человек, который тебя с пелёнок знает! А я всего лишь…
Он всё же останавливается и не договаривает. Но я знаю остаток фразы. Он не должен мне верить потому,
— Давай подумаем вместе, — произносит начальник. — Эта история известна лишь нескольким людям. Халилову я выплатил неустойку не объясняя, почему в контракте сто тысяч, а не миллион. Он приходит и сразу же говорит с тобой о деньгах. О том, о чём не знал. Разве это не подозрительно? Ты вела этот последний договор, потому что Дмитрий Анатольевич ушёл в отпуск. Но сам договор подписан не твоей подписью, а Дмитрия Анатольевича. Откуда Халилов мог знать, что ты вообще причастна к этому договору?!
Я молчу. Его вопросы логичны и ответа на них у меня нет. Леон касается пальцами моего лица и заставляет смотреть прямо в его глаза:
— Лиза, если ты взяла деньги, признайся. Уже ничего не изменится. Ты же сама видишь, что тот договор, самое малое из всей кучи валящегося дерьма. Но мы хотя бы будем знать, откуда его начинать разгребать.
— Я не брала денег, Леон. Мне их даже не предлагали.
Несколько минут мы смотрим друг на друга. Но ничего не меняется. Он не верит мне.
— Иди, работай, — наконец произносит мужчина и снова отворачивается к окну.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти и вижу стоящего у дверей Стаса. Скорее всего, тот слышал весь наш разговор, но это тоже уже совсем ничего не меняет.
К счастью, в приёмной никого нет. Сажусь в своё кресло и тупо смотрю в горящий монитор компьютера. Мы снова вернулись к тому, с чего начинали. Может, это и к лучшему. Он просто меня трахнул. В сложившихся обстоятельствах это сделать было удобно. А я начала забывать. Находить оправдания, на что-то надеяться. Но он просто меня трахнул. Наверное, в двухмиллионном городе подобное происходит несколько тысяч раз на день. А моя история… Какая история… Обычная серая банальность — тысяча первая.
У меня есть гордость. Но этому мужчине на неё наплевать. Гордость, которая в данный момент равняется глупости. Мне очень хочется взять свою сумочку и ровно в пять часов пойти не к окружённой охране машине начальника, а на остановку общественного транспорта. Туда, где меня уже заждалась смерть. Но я всё ещё хочу жить. Разве это желание глупо?
— Не глупо, — подтверждает мои мысли стоящий у стойки Стас. Видимо последние слова я произнесла вслух. Горыныч облокачивается на стойку локтями и задумчиво смотрит на меня. — За жизнь нужно держаться всеми способами. Второго шанса она тебе не предоставит.
— Да кому она нужна — моя жизнь! — вспыхиваю я.
— Кому-то же нужна, если пытаются отнять, — не соглашается Горыныч.
Глава 40. Чёрная полоса для наложницы
— Стас, а вы знаете, почему Леон не захотел продлевать контракт с Халиловым? — решаю спросить я, то, что похоже, известно всем, кроме меня.
— Халилов — посредник. Другими словами — перекупщик. В девяностых он занимался рэкетом, останавливал и грабил фуры на дорогах, а всё награбленное перепродавал. Когда с этим навели порядок, он оказался достаточно умным, чтобы понять: либо садиться в тюрьму, если продолжать в том же духе, либо заниматься чем-то легальным, — поясняет Стас.