Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Вольно.
Чеши уже на выход, горе-офицер! Громко выдыхает и, подмигивая за каким-то чертом мне, сгибает дёргано в колене ножку:
— Разрешите быть свободным?
В добрый путь!
— На самоподготовку шагом марш!
Курсантик выдирает свою заполненную зачетку с удовлетворительной оценкой от грозного «преподавателя Смирнова» и вылетает на свободу, размахивая ручкой:
«Я сдал, сдал, сдал! Ура, ура, ура-а-а-а! Да здравствует родной институт и увольнительная в деревню к маме с батей!»…
— Вы были у врача? — прижав плечом трубку к уху, по направлению к своей машине, Женьке задаю вопрос.
— Вот только-только освободились.
— Она не даст забыть. Уже выдвигаюсь. Так что с педиатром, Жень? Новости есть?
— У нас все хорошо, согласно возрасту, в пределах нормы. Был, правда, небольшой скандал. В твою честь, естественно. Показали свой непростой характер и изобразили слишком явное недовольство. Фырчали, чуть-чуть плевались, но на манипуляциях притихли — сначала ждали, а потом терпели. Внимательно следили за всем, что доктор с нами вытворял. Потом, естественно, ругались, а под конец, — жена затихает на одну секунду, — молодому педиатру красиво улыбнулись.
— Ты или она?
— Сергей!
Ладно-ладно, успокойся, горячая кубинка!
— То есть, жалоб нет? Все хорошо, и строптивица довольна?
— Я очень надеюсь, что сегодня вечером мы все спокойно отдохнем.
Наши бы надежды да Богу в уши, Женя! Похоже, вседержитель год с небольшим назад отвернулся от нас, наградив второй девчонкой.
Антония Смирнова!
Наша Тонька номер два, с испанской вариацией по собственному имени! Мой батя аж всплакнул, когда узнал.
«Сережа, вы сейчас серьезно? — Красивое имя, па! А что не так? — Да ничего, все нормально. А мама в курсе, уже об этом знает? — Это, что ли, преступление? Имя забронировано пожизненно? У твоей „маленькой“ есть патент на него? — Неожиданно и все. Абсолютно ничего такого. Охренеть! — То есть, четвертая внучка его уже не так пугает. Хорошо! — Она ведь даже на нее похожа, отец. Мы с Женей совершенно не сговаривались и ничего не обсуждали. Когда дошло до имени, то одновременно выдали то, что на ум двоим пришло. И потом, ее характер, даже цепкий взгляд, и все поведение в целом — это Тоня! Ни дать ни взять. Девчонка иногда гипнотизирует меня. Похоже, это карма за то, что я тогда нечаянно проигнорировал собственную мать! — Да ладно. На хрена я рассказал. Ты теперь в каждом событии видишь какое-то предзнаменование? — Короче! Она Антония Смирнова! Еще вопросы есть? — Никак нет, Серый. Это, однозначно, большая честь! — Смиритесь, предки! Тем более что я уже и свидетельство доченьке склепал».
Теперь у нас с Женькой в наличии есть своя собственная Тонечка Смирнова, крошка, вес и рост при рождении которой составляли всего лишь три кило и сорок девять сантиметров. А мы с чикуитой воспитываем достойного противника моей миниатюрной матери. Не за горами тот денек, когда эти две Смирновские валькирии схлестнуться на ристалище с женским визгом:
«Ату-ату, родная! Кто кого?».
— Привет-привет! — удерживая на руках старшую дочурку, подхожу к жене и самой младшенькой Смирновой, раскачивающимся на качелях перед детской областной больницей.
— Ма! — мой микропассажир вытягивается к Жене с детским поцелуем, а Женькин «оккупант» беззубо улыбается мне.
— Как ты, мое солнышко? Все было хорошо? — чика трогает Юлу за ручку.
Юлия Смирнова — весьма общительная дама. Предпочитает домашним посиделкам с бабушкой и дедушкой игры на открытом воздухе и полноценный дневной сон среди себе подобных в детском садике от ведомства. Самостоятельная крошка
— Да-да-да!
У нее всегда великолепное настроение и неунывающий взгляд на жизненные обстоятельства в целом. Оптимистическая детка! Надеюсь, ей в жизни с человеческим окружением сильно повезет.
Пересаживаю скачущую Юлю к Жене и двумя руками раскачиваю свою счастливую семью.
— Что там по времени? — сощурившись от августовского солнца, Женька, подхихикивая, спрашивает.
— Еще чуток и можно выдвигаться.
— Там уже все готово? Тебе Максим звонил?
Мы разговариваем с женой, но в присутствии смешных шпионов, внимательно следящих за мимикой и жестами своих родителей.
— Да. Смирновы старшие прибудут самыми последними. Лешка с особым рвением и большим вниманием контролирует передвижение стариков.
У бати организовался, согласно его свидетельству, о рождении «очень страшный» юбилей! А у нас, вполне естественно, большой сюрприз. Наше товарищеское питейное заведение сим летним вечером работает исключительно для него. Леха предложил, на выдумки горазд Смирняга, Шевцовы, Прохоровы, само собой, и поварской Зверек тут же поддержали, даже Велиховы, что очень странно, не выкаблучивались — Гришаня Наталью на выход в свет юридически законно уломал. Не знаю, чем грозил и что инкриминировал жене, но она сказала свое тверденькое «да». Так что, миниатюрных женишков у наших крошек будет хоть отбавляй. За это я могу не переживать!
— Жень?
— М?
Как завороженный наблюдаю за мягкими движениями ее подбородка по шелковым волосам разглядывающих друг друга маленьких дочурок.
— Сереж, ты там уснул? Что хотел? Ай-ай, не так сильно, помедленнее, будь любезен. Нам мало лет, к тому же кое-кто несколько минут назад хорошо поел. Не провоцируй и не испытывай детский вестибулярный аппарат. Это чересчур. Сейчас начнется плач — не успокоим. Смотри-смотри, вот уже и губки вниз ползут. Смирнов, пожалуйста, притормози, не ускоряй!
Видимо, немного с разглядыванием перегнул. Задумался и не рассчитал свой силовой захват и амплитуду головокружения. Придерживаю размах качелей, а потом и вовсе останавливаю этот умопомрачительный круговорот.
— Поехали, наверное, — опустив голову произношу. — Юла, давай, уже пора. Жень, донесешь малышку? — подбородком указываю на Тоню.
— Да-да. Нормально. Она пригрелась и хорошо сидит. Не будем трогать фантастического «зверя».
Я хотел произнести те самые слова, о которых Женька очень часто просит, но что-то не могу. Сегодня не выходит. При девочках совсем не получается сказать:
«Чикуита, я так тебя люблю!»…
— Привет, младшие Смирновы! — Зверь чешет по проходу в закрытом на обслуживание пабе. — Серж, Евгения, кнопочки, как дела?
Тонька выпучивает глазки и смешно перекрещивает ручонки, а когда Макс тянется за поцелуем в ее мягкую щечку, то и вовсе отворачивается, скрывая личико на плече у Жени.
— Твой норов, СМС? Я ей, видимо, сегодня по какой-то неизведанной причине, как ухажер, не подошел. Опять!
— Есть немного. Смени одеколон. Мы привередливы! А впрочем, ты для нее слишком староват, Макс. Вот и адекватное оправдание ее кульбитам. Моя детка знает себе цену и не спешит выплачивать щечные авансы таким, уже не слишком свежим, пердунам.