Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Евгения, я прошу Вас, подождите. Ничего ведь противозаконного не предлагаю.
— Я не воспитательница молочных малолеток…
— Но Вы прекрасно ладите с детьми. В тот раз, помните? Ну, в тот день мы с Вами еще так странно познакомились? А?
Когда я подвозил ее, они нашли с мальчонкой взаимопонимание буквально с первой секунды, как он обосновался на ее длинных ногах. Я, как зачарованный, двигался гусеничным шагом, чтобы только не спугнуть ее, потом, как конченый, канючил о возможном номере телефона, который она так и не удосужилась мне сообщить в тот
— Женя, я Вас прошу. Это ведь не бесплатно! Я заплачу! Слышите? З-А-П-Л-А-Ч-У! Буду платить Вам три отечественных куска за вечер…
Назад-назад, браток!
Чика резко останавливается и разворачивается ко мне лицом:
— Вы сейчас сказали… М-м-м, я не поняла! — смешно выпучивает умненькие глазки, как будто я интим ей предлагаю.
— Ничего такого, Женя. Ничего вообще не говорил!
Кубинка щурится и наступает на меня.
— Жень… Вы…
А что? Мы с ней, по-моему, отличная команда — споемся однозначно! Я поспешил с тем выводом, что у девчонки нет хребта. Есть, есть, есть! В наличии! Вот же он, все вижу!
Итак, я чинно выхожу на соло, а она мне по-кошачьи подпевает или так — с наглухо закрытым ртом, с глазами молодой коровы томненько вздыхает. Или просто — сладострастно «боготворит»!
— Вы позволили себе…
— Ничего не позволял! — смеюсь. — Вы что? А может быть, пятерка? Или семь? Классное счастливое число!
Она, ух ты как, завелась! Фух-фух-фух — жар, искры, пламя, взрыв и адский ужас:
«Ну-ну, не надо, не волнуйтесь, дамы, профессионалы уже в пути — утрите слезки и дождитесь красную машину, там будет шесть здоровых мужиков! Как они затушат! Ах, как они затушат! Аплодисменты не нужны — пустое, как конфетки! Тут только… Еще! Еще! Еще!».
Так и дышит, так и дышит — глазок играет, а страсть кузнечиком выскакивает из трусов. Смешная девочка! Ух ты ж, как свои «две сахарные головки» раздувает!
— А впрочем, в чем, собственно, дело-то? Что тут такого? Сказал, что буду платить! Что не так? Это ведь услуга — та же работа! Наши, так сказать, встречи будут исключительно по вечерам — возможно на ночь. Как пойдет! И потом, нас как бы двое, а это бремя! — подмигиваю и склоняю по-щенячьи голову на бок. — Ну?
Пожалуй, пора переходить на «ты», если мы, конечно, с этой чикой договоримся.
— Я не согласна. Нет, Сергей. Вы неправильно понимаете мое желание заработать…
Да ну? Неправильно понимаю? Вряд ли, дева, это вряд ли!
— То есть клепать контрольные за спиной моей матери тебе совесть позволяет, и ты не чувствуешь своей вины, а присмотреть за малолетним сосунком — охренительная проблема?
— Что?
— У стен есть уши, Женя. А это дом моего отца, я в курсе, где потаенные лазеечки сокрыты, понимаешь?
— Вы подслушивали?
— Скажем так, мать особо не стеснялась и не пряталась за гневной маской, а у меня, — указываю
— Как подло! — низко опускает голову.
Ну что ж! Батя меня, кажется, предупреждал? Значит, я, в довесок общей суммы, мерзостный подлец и бессовестная тварь!
— Тебе деньги-то нужны? Я ведь готов их платить. За определенную услугу!
Ох, как толкушечкой-то водит! Подними-ка на меня глаза. На перепутье сладенький орешек — и хочется, и колется, и мамка не велит. Понеслась, наверное! Повысить гонорар? Шоколадка-то — не промах! Как говорится, не молочная фигня!
— Десяточка? — подмигиваю. — Последняя цена, она же крайняя, крайнее не бывает. Это же грабеж, пиз…
— Мне не нравится, когда Вы грубо выражаетесь. Это непристойно и меня пугает Ваш бешеный напор и…
Наглость? Хамство? Беспринципность? Да, ладно! Ну надо же, да ты подумай! Отворачивается — повышение цены ждет? Хм! Строит буку? Зря! Я ведь знаю, что ей нужны деньги, значит, мнется, обдумывает, прокручивает шестеренки и дыроколит перфокарты, вероятно уже на неполученную пока еще сумму товарчики в сети заказывает. Ишь, как темным взглядом шестерит? Ну так что, чика? По рукам и мы с тобой договорились? А если забожимся на плевотиках, мучача?
— Ты сидишь с мелким — я легкий гонорар плачу. Жень?
— Вы думаете, что я так сильно в финансах заинтересована, что готова себя на три-четыре вечера за 10К продать? Чужой ребенок, Вы еще…
— «У меня на иждивении тяжело больная бабушка» — твои слова, чика? — выкатываю первое предупреждение.
— Вы… Как Вам не стыдно?
— Абсолютно. Я бессовестный, малыш. На том стою — это мой главный конек. Такая фишка у «Сережи»!
— Гордитесь этим?
— Чего стесняться, сеньорита? Весь мир в дерьме, да и мы поносное… Дерьмо, похоже, — вздыхаю и отворачиваюсь от нее. — Садись, до остановки подвезу, раз правильность включила. Как ты вообще в искусственном пространстве существуешь? Мораль не тянет вниз, дышать способна, чика?
Она проходит мимо нас со Святом, останавливается возле открытой двери и тихо произносит:
— Я помогу, Сергей, но только за первоначальную цену в 3К. Не надо ставки поднимать, тем более за маленького ребенка.
Добрая, что ли? Или глупая? Никак не разберусь. Но… Три так три! По рукам, кубиночка! Мы договорились!
— В ресторан? — пристегиваюсь и оглядываюсь назад на Свята — мальчишка приготовился ко старту. Сидит царек в удобном кресле, заложив в рот пухленькую ручку, и смотрит вдаль, вперед. — Свят, ты как? Порядок, брат?
— Я!
Всегда готов — молодчага-парень! Разворачиваюсь вперед и через лобовое наблюдаю идиллическую картину — Смирняга с женским выводком выходит на вечерний променад. Нажимаю кнопку запуска двигателя, а он мне в этот же момент ручищей машет:
«Ага, сейчас-сейчас, разбежался, брат! Предатель гребаный! Позавидовал брательнику? Пять безотказных девок записал на мой счет? А сам? А сам? Ну, тварь…».
По-видимому, с усилием давлю на газ — «кобыла» ржет, а девчонка рядом тихо просит: