Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Алексей Максимович это кто?
— Старший брат, старший и любимый сын той «самой Смирновой». Ольга, иногда ХельСми, иногда кружок — его жена. Там две племяшки подрастают, Ксюха, Даха, внучки великолепной… — и тут же затыкаюсь, поймав ее уничтожающий взгляд.
— Я могу сварить ему манную кашку. Если ты, конечно, не возражаешь?
— У меня нет его медкарты, я не знаю аллергический статус Свята…
— Сергей, ребенку семь месяцев!
— И что?
— Мои младшие братья в таком возрасте прекрасно употребляли так называемую бурдычку* и даже
— Братья?
— Трое! Представляешь, сразу и одновременно!
— У тебя есть…
— Три младших брата, Мигель, Хосе и Анхель Рейес. Тройняшки, семнадцать лет разницы, такое трудно уложить! Я старшая защитница-сестра! — и тоненько хохочет.
Как пастушья дудочка голосом играет… Спокойно, «Серый», что за дела?
Похоже, отошла кубиночка! Согрелась, чика! Или это мой пятнадцатый этаж с ней так эйфорично играет. Мне кажется, мы с ней поладим! Отхожу от наваждения, посматриваю на наручные часы — время делать деньги, «СМС». Возможно, тебе и секс со Снежанкой перепадет сегодня — пока кубинка будет Свята развлекать, ты, братец, с ветерком оттянешься на даме! А то как-то очень больно… Похрамывая от тяжести в штанах, с дебильно плотоядной улыбкой, подхожу на выход:
— Я погнал, чика! Святик, пока-пока! Женя, не скучай…
*чтд (сокращ.) — что и требовалось доказать. Общепринятое сокращение в математике;
*бурдычка (народн.) — борщовая юшка, с перетертыми овощами — свекла, картошка, лук, морковь, болгарский перец, но без капусты (Только не для повторения и экспериментов! Но мне — личный опыт… Круто заходило! А главное, все натуральное! Опять же, прошу учесть, что это не для рекомендаций!).
Глава 5
— Привет, Сережа.
Лиза, Элизабет, маленькая Лиззи… Девять дней, как по канону, а ведь я уже стал основательно вытравливать из памяти и забывать ее.
— Кто она? Вы знакомы? — Снежана, ох, как ни кстати, задает вопрос. — С этой девушкой? Серж…
Затягиваюсь никотином, прищуриваюсь, непроизвольно скалюсь и через нос вытягиваю дым:
— Лиз, ты пришла на мое выступление? — сиплю сквозь зубы. — Не сказал бы, что мне приятно, но что уж тут поделать… Общественное заведение! Милости просим!
— Было очень круто. Мегакруто! Ты молодец и у тебя отлично получается. Это талант! Ты…
Такой хороший и классный гад? Да?
— Спасибо. Что-то еще? — стряхиваю пепел и той же рукой с сигаретой тянусь за стаканом яблочного сока. — М?
— Мы, — она переводит взгляд на Снежок, потом обратно на меня, потом опять меряется буферами с клубной леди, — могли бы с тобой где-нибудь приватно поговорить? Сереж?
— О чем?
— Мы ведь, — замолкает и опускает голову, — не расстались? Это не конец? А? Ты меня не забыл? Я даже не знаю, что еще сказать… Давай на секундочку выйдем. Хотя бы вон туда, — куда-то в неизвестном направлении, в чрезвычайно неопределенную сторону, мотает головой.
О! Чудесный расклад — именно
— Лиз, иди домой, малыш, — настойчиво ей рекомендую.
— Сергей, пожалуйста, давай поговорим наедине, — жалобно выпискивает просьбу. — Прошу тебя. Тут же есть какие-нибудь приватные комнаты, гримерки, подсобки или кулисы? — осматривает взглядом полутемное накуренное помещение. — Или пойдем тогда в туалет?
Этого мне только не хватало! Та самая неувядающая классика жанра — мрачный андеграунд, обкуренная рок-звезда и визжащие девчонки-группи:
«Возьми меня! Меня! Меня!».
Что-то как-то не по себе — только бы как миролюбивый Леннон* на закате не уйти! Что ей надо от меня? Все уже как будто выяснили, кое-кто сделал даже зарубки на будущее, так сказать, опытную сетку обновил! Теперь-то что не так? Что еще? Я так от этих «брачных» склок отвык. С неохотой и откровенно скучающим и пренебрежительным видом поднимаюсь с насиженного места, высоко задираю колени — очень бережно и элегантно переступаю через сплетение ног, раскинутых сумбурно под столом, юркой змейкой просачиваюсь между пацанами и случайными бабами, подхватываю Элизабет за острый локоть и веду к служебным помещениям.
— Что ты хочешь? — разворачиваю и впечатываю гибкое тело в небрежно окрашенную в зеленый цвет стену. — Ну? Я жду.
— Ты чего? — как кукла хлопает глазами.
— Лиз, давай без вот этих дебильных вопросов: «Чего я, когда я, кто я, что я, что мы, расстались, развелись, разбежались или снова вместе, как ничего и не бывало?». Еще раз повторить? Чего надо?
— Ты мне не звонишь…
— Все?
— Разве этого мало? Сереж, я думала, что ты остынешь и наберешь мой номер — мы поговорим, обсудим все, помиримся. А? Я не знаю… Ты как-то резко оборвал контакт.
Да ты что! Господи! Юные девицы — Вселенское неотвратимое зло. Она прикидывается идиоткой, что ли? Или накурилась, напилась — очередной заскок-приход?
— Не звонил, Лизон, не звоню, и даже, сладенькая, не собираюсь этого делать. В какую-то из недавно канувших в небытие суббот ты весьма четко обрисовала свою позицию относительно наших возможных отношений. Я принял к сведению твое особое мнение и все усек! Не дурак — в долбаных повторах не нуждаюсь. Ты вот, видимо, забыла! Тебе напомнить?
Она подозрительно молчит и начинает смачивать глаза:
— Не надо этого, — указываю пальцем попеременно то на одно ее веко, то на другое, — никогда не помогало, а со мной вся эта херня действует наоборот. Не работает ваша бабская система! Я, сука, зверею и, вообще, перестаю себя контролировать, могу и не рассчитать с речью и обидеть невзначай. Поэтому заканчивай, золотко, и не нагнетай. Вопросы?
— Сереж, ты разговариваешь…
Что-то, блин, она меня достала!
— Что ты хотела, Лиззи? Говори и кончим этот задушевный разговор.