Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой
Шрифт:
– Уехали-то вы от дитя, дите же давно выросло. И что получилось? Миледи вроде и замужем, а живет монашкой. И не вам, сэр, уж простите, коли что не так говорю, попрекать ее теперь, что, мол, не дома она. Не от хорошей жизни пришлось бедняжке собраться да уехать. У нас тут мятежники кругом, а кто ж ее одну защитит, коли мужа рядом нет? А если несчастье случится и Боском отнимут – не дай бог?! – куда ей? Вот она и поехала к тетке – что ценное схоронить у родных. И нам сказывала: если что – всем в Дарем ехать. Только не гневайтесь, сэр!
Миссис Смит забрала с комода вышивку, уложила ее в корзинку
– Diablo, мадам! Что вы себе позволяете! – взревел он. – Леди верно сделала, что уехала отсюда, подальше от опасности…
Он отмерил комнату туда и обратно широким шагом, уткнулся в комод, почему-то вспомнив сэра Уильяма, мечущегося по камере, взял розовую раковину-цветок и сжал ее. Он не рассчитал силу, нежный перламутровый лепесток хрустнул и остался в его руках, раковина упала на пол, покатилась и замерла возле его сапога.
– Ах, что же вы наделали, сэр?! – ахнула миссис Смит.
Она бросилась к комоду, ощутимо задев Перси округлым боком, и подняла с пола раковину.
– Бедняжка моя! Ей и так нелегко, одни беды за другими, а тут еще и это! – запричитала миссис Смит. – И ведь просила меня: если будем покидать дом, не забыть привезти их в Саттон!
Алые цвета ее лица от обиды и натуги перешли в багровые.
– Как вы могли, сэр, так обидеть свою жену?! – наступала она на Перси, прижимая раковину к пышной груди. – Сначала оставили ее, а теперь разбили свой же ей подарок?! И не поймешь вас – то вы недовольны, что леди Перси нет в Боскоме, то говорите, что она правильно уехала… Говорят, в Дареме тоже неспокойно! Да и у нас тут кто только не бродит…
Она прищурилась и с подозрением посмотрела на Перси:
– А вы сами-то, сэр Ральф, на чьей стороне? А то сейчас и не знаешь, кто с кем. Даже в семьях раздоры из-за того. Вот наши соседи, Степлтоны, что живут в Вест-Вуд-Грин…
Глаза миссис Смит засверкали – было видно, что ей до смерти хочется поведать об этих Степлтонах.
Миссис Смит разошлась не на шутку, и Ральф даже отшатнулся, опасаясь, что она снова врежется в него, на этот раз своей мощной грудью. Иногда эти женские достоинства становятся опасными для оказавшихся рядом с ними, особенно если их обладательница сильно рассержена.
– Черт, какие-то ракушки, и столько тревоги, – пробормотал он, понимая, что гнев домоправительницы был вполне праведным. Положив на комод осколок раковины, он ответил: – Я на своей стороне, да и это мало вас касается, хотя весьма радует, что вы с таким пылом защищаете леди Перси, словно миледи нуждается в вашей защите! И не морочьте мне голову с какими-то Степлтонами, при чем здесь они?
– Как это при чем здесь Степлтоны?! – искренне удивилась миссис Смит. – Это же наши соседи!
Сбавив вдруг голос до громкого шепота, она начала рассказывать:
– Два брата, Кристофер и Уильям Степлтоны, укрылись от мятежников в нашем монастыре. Сначала один, а потом второй, с сыном, присоединился к нему, чтобы быть вместе с
Миссис Смит с достоинством выпрямилась:
– А я вам так скажу, сэр Ральф: негоже разорять святые обители да отменять святые праздники, но и идти против нашего короля – большой грех. Да, да, грех! И куда ни кинь, все хуже некуда. Жили себе мирно… – она всхлипнула и вновь взялась за угол фартука. – И сэр Уильям никому ничего плохого не делал, а тут взяли и записали его в преступники. В бунтовщики! Где ж это видано?! И как может меня не касаться, на чьей вы стороне, если мы из-за этих бунтовщиков так страдаем? Хозяину нашему и так несладко, а еще окажись вы, его зять, мятежником, то совсем плохо будет!
История «преданной» жены Кристофера Степлтона оказалась весьма поучительной, настолько, что Ральф, чтобы не впасть в грех и не порушить еще что-нибудь в комнатах своей жены, решительно направился к двери и вылетел в коридор. Далеко ему уйти не удалось, потому что через пару шагов кто-то с разбегу врезался в него. Впрочем, кто это был, Ральф тотчас понял, потому что жертва обоюдной порывистости громко выругалась на хорошо знакомом ему, но неизвестном обитателям Боскома, языке.
– Черт побери, Берт! – взревел Ральф, хватаясь за лоб. – Еще и ты вертишься под ногами!
– Вертишься под ногами, мессер? Что значить? Танцевать? – поинтересовался Олива, в свою очередь, прижимая ладонь ко лбу. – Так можно убивать свой слуга!
За спиной Бертуччо топтался широкоплечий и чем-то смущенный Смит, а еще дальше незнакомец в темной одежде.
– Мессер, ваш gestore [75] прятать в дом монахи, случайно увидеть их, в дом, ловить… – объявил Бертуччо.
За спиной Ральфа зарыдала миссис Смит.
– Не гневайтесь, сэр! – вступил в разговор Смит, отодвигая Бертуччо в сторону своим широким плечом. – Это мирные люди, белые монахи [76] , братья из нашего монастыря, из Лаут-парк… Их изгнали прочь, а когда в Лауте люди поднялись защищать церковную сокровищницу да пошли требовать принести клятву, братья бежали, дабы сохранить свою жизнь и верность, мы их и приютили… Они уйдут, сэр, скоро уйдут.
75
Gestore (итал.) – управляющий.
76
Белые монахи, цистерцианцы (лат. Ordo Cisterciensis), бернардинцы – католический монашеский орден, монахи которого ведут затворнический и аскетический образ жизни. Для церквей ордена характерно почти полное отсутствие драгоценной утвари, живописи, роскошных интерьеров.