Люди государевы

Брычков Павел Алексеевич

Через час Шильников был уже в канцелярии и подал ведение Никифора Сереброва коменданту Глебовскому.

Глебовский, прочитав бумагу, подумал: «Пропадет парень за долгой язык». Он знал племянника Якима Шерапова.

— Иван Софонович, Лешку Шерапова надобно немедля взять за караул и допросить.

— Возьмем, — сказал Глебовский и велел денщику Ивкину позвать поручика гарнизонного Княгинкина.

Когда поручик пришел, комендант распорядился:

— Господин поручик, немедля взять за караул неверстаного сына боярского

Алексея Шерапова и заковать в железы.

— Слушаюсь, господин комендант, — вытянулся поручик и, придерживая шпагу, выбежал из канцелярии.

— Когда изменника допрашивать станем? — спросил Шильников.

Глебовский поморщился недовольно и сказал:

— Сейчас некогда, дел много в канцелярии… Завтра скажу.

Но и в следующие два дня комендант отговаривался делами и вовсе не показывался Шильникову, хотя Алексей Шерапов сидел под арестом.

Раздосадованный и обеспокоенный беспечностью коменданта Шильников пришел в фискальное ведомство, сел за стол и пробормотал:

— Ладно, господин комендант, коли одного доноса мало, будет тебе второй… Взял перо и бумагу и написал:

«Его императорского величества в Тарскую канцелярию Доношение

722 года июня в 1 день на Таре на съезжем дворе фискального ведомства подчиненный фискал Никифор Серебров подал ведение. Прошедшего мая в 29 день тарский атаман Яким Шерапов говорил ему, Никифору, при многих людях в Тарской канцелярии, племянник-де его Алексей Яковлев сын Шерапов говорил ему, Якиму, почто-де ты крест целовал и за ково и называет Императорское Величество, что непрямой царь антихрист. И оной Алексей Шерапов по доношению вышеупомянутого фискала держится в Тарской канцелярии под арестом, и в таком великом слове и по сей день нерасспрашиван, и в Тобольск не послан. Ну и благоволите с Тарской канцелярии оного Алексея Шерапова послать в Тобольск в губернскую канцелярию и повышеписанному писать.

Фискал Семен Шильников 1722 июня в 3 день».

Получив донос, Глебовский пометил в присутствии Шильникова на доносе: «По сему доношению допросить и писать в Тобольск».

Допрос Алексея Шерапова был назначен на вечер того же дня.

Закованного по рукам и ногам Алексея Шерапова ввели в канцелярию денщики Глебовского Гаврила Ивкин и Петр Вставской. За столом сидел комендант и приготовившийся писать расспросные речи подьячий Иван Неворотов. Сбоку на лавке сидели сержант Островский и фискал Семен Шильников.

— Какого звания и фамилии, отвечай? — начал допрос Глебовский.

— Неверстаный сын боярский Алексей Яковлев, сын Шерапов…

— Ведаешь ли, по какому делу взят за караул?

— Не ведаю.

— Взят ты в великом слове на государя нашего отца отечества Петра Великого! Говорил ли дяде своему Якиму, почто-де ты крест целовал и что государь-де непрямой царь? Антихристом называл ли?

— Называл… — побледнев, после некоторого молчания выдохнул Шерапов.

— Своим ли разумением

к тому пришел или с чьих слов! — спросил Шильников.

Арестант вдруг упал на колени и взмолился: — Смилуйся, Иван Софонович, христа ради, неразумением своим сказывал те слова, а слышал их на базаре от пешего казака Василия Исецкого при многих людях, как слушали его речи…

— Кто сии речи слушал? — спросил Глебовский.

— Не упомню…

— Говори, пес возгривый! — подлетел к нему сержант Островский. — Аль в пытошную избу свести?

— Ей-богу, не упомню, кто слушал…

Сержант ударил Шерапова в лицо кулаком, из разбитого носа на усы потекла кровь.

— Не бей, господин сержант, все скажу… Те же речи слышал я от дяди своего по матери, Ивана Кононова, сына Завьялова, который живет сейчас в пустыне Сергиевой на Ишиме. Приезжал он недели с три к отцу моему тайно и называл при нем императорское величество антихристом… Смилуйтесь, христа ради…

— Слышал ли еще от кого такие речи? — спросил Глебовский.

— Такие же речи слышал от пустынника Дмитрия Золотова, когда был в доме Немчинова… А Иван Падуша говорил, что, коли брать будут, друг друга не выдавать и из караула отнять, о том же Исецкий Василей говорил…

— Где ныне Завьялов да Золотев?

— Не ведаю.

— Кто во дворе Немчинова слушал те речи?

— Сотники Седельников, Петрашевский, пятидесятник Белобородов, казаки Терехов, Лоскутов, Неустроев…

Шеранов торопливо называл фамилии, держась за разбитый нос, то приостанавливаясь, припоминая, то тараторя так, что подьячий Неворотов не успевал записывать. Наконец, он замолчал.

Глебовский велел приложить руку под расспросными речами, и денщики увели арестанта.

— Иван Софонович, изменника Исецкого прикажите взять, — сказал Шильников.

Сержант Островский потупясь молчал: вспомнился вечер у Лоскутова, как бы не ляпнул Исецкий лишнего. Притворно зевнул, скрывая беспокойство. Но когда Глебовский спросил, что он по сему делу думает, решительно сказал:

— Брать вора!

Василия Исецкого и отца Алексея Якова Шерапова арестовали около полуночи. По указанию Глебовского, на цепь, как следовало но закону, не посадили, а заперли на гарнизонной гауптвахте и приставили караул.

Глава 18

Перед обедом следующего дня коменданту Глебовскому подали два доноса на Петра Грабинского.

Утром, придя на службу пораньше, Иван Неворотов нашел в присяжной книге запись Грабинского и спросил пришедшего подьячего Гаврилу Перминова:

— Что, Гаврила, Грабинский опосля тебя у присяги был?

— Не был он, чаю, у присяги еще вовсе…

— Как не был? Вот тут в книге присяжной руки его приложение имеется, — притворно удивился Неворотов.

— Так, так, значит, сам и внес имя в книгу… Ладно, надо дать знать коменданту.