Люди государевы
Шрифт:
— Аникей Иваныч, не задаром о том прошу, денег дам, развяжи… — Откуль у тебя деньги?
— Старец Софоний отцу Сергию передать велел, в портках на брюхе зашиты… Пятнадцать рублей.
Аника нагнулся над связанным. Байгачев отстранился от него.
— Коли так брать станешь, сержанту скажу, отберут… Дай себя порешить!
— Черт с тобой… Повесишься, что ли?
— Нож у меня в сапоге, торопились служилые, не обыскали…
— Не сбежишь?
— Запри меня…
Аника развязал Байгачеву руки, вышел за дверь и сказал:
— Скорей
Через минуту услышал из-за двери шепот: «Спаси, Христос!» и легкий вскрик. Открыв дверь, увидел на полу скрюченного Петра Байгачева. В животе у него торчал нож.
Глава 45
После Покрова ночи стали холоднее, и печь приходилось протапливать чаще. Уже давно были изрублены на дрова скамейки, стулья и полки, и теперь доканчивали стол. Василий Кропотов дорубил последнюю от него доску, наскреб из ларя остатки отрубей и, войдя в горницу, сказал:
— Все, братцы, последние две горсти замешиваю.
Архипов и Калашников, сидевшие на приступке печи, ничего не ответили, только Падуша отвернулся от окна и негромко проговорил:
— Видно, отвернулся господь от нас за грехи наши… Ни воды, ни муки… Не будет нам, по всему, указу, четвертый месяц сидим… И тут пропадать и там…
— Теперича здесь пропадать точно, а там, коли сами выйдем, милость царска будет, — сказал Калашников, поднялся, исчез головой в дыму и закашлялся. — За нами великой вины нет…
— А под отпорным письмом руку не прикладывал? — сказал Падуша.
— Та беда невелика… Кабы наследника указали, так и к присяге идти можно было…
— Какой седня день? — сносил Падуша Кропотова. — 16 октября… А какой день, не скажу, сбился…
— Да-а, — задумчиво протянул Падуша, — скоро, видать, Иртыш станет, уж шорох по нему, поди, идет… Ждать нам больше нечего, аль сразу себя решить, аль выходить надо… Каждый, верно, про себя уж давно решил, думать время было, говорите без утайки… Как скажете, так и будет…
— Чаю, выходить надо, но к присяге не идти, коли наследника не назовут, — сказал Кропотов.
— Ты, Константин Степаныч, че скажешь? — обратился Падуша к Архипову.
— Выходить буду… — грустно ответил Архипов.
— И я тоже, — поддержал его Калашников. Иван Немчинов, племянник полковника, ничего не сказал, только опустил голову.
— Коли так, помоги нам, Христос!.. Будем выходить… Василий, крикни им…
Полковник Батасов обрадовался, когда капитан Ступин сообщил ему о выходе последних отпорщиков из дома Падуши. Три дня тому в Тару с отрядом в пятьдесят человек прибыл вице-губернатор Александр Кузьмич Петрово-Соловово. Перед тем как отправиться зорить раскольничьи гнезда, он проверил дела по следствию и нашел, что полковник Батасов ведет их недостаточно ревностно. А когда тот отвечал, что он действовал по их указанию из Тобольска, по инструкции, Петрово-Соловово, выпучив бесцветные глаза, закричал, что-де инструкция есть инструкция, а
Полковник Батасов не знал о пришедшем из Сената указе ужесточить следствие и молча, с великой досадой, слушал, как вице-губернатор выговаривал ему за то, что он не достал Петра Байгачева живым, кричал, что ему плевать, что солдат, при котором зарезался главный бунтовщик, под арестом, ему нужен был живым Байгачев, а не солдат. Что дальше такого терпеть невозможно, чтобы пятеро бунтовщиков до сих пор не были взяты, и сидят в городе запершись, что надобно взять их немедля штурмом не позднее двух дней…
Досаднее всего было, что говорилось это все при судье Верещагине, сумевшем к вице-губернатору подластиться и просившего оказать честь: стоять в его доме. Петрово-Соловово хоть и не встал у него, но к словам Верещагина прислушивался, держал возле себя. Теперь судья стоял и поддакивал губернатору, мол, и он давно говорил, что надо всех похватать…
Потому и обрадовался Батасов, что не надо хоть штурмовать. Бог весть, чем кончился бы штурм, скорее, взрывом, как у Немчинова… Полковник Батасов немедля лично доложил о выходе бунтовщиков. Петрово-Соловово велел допросить вышедших с пристрастием в застенке в его присутствии.
Первым на допрос привели Ивана Падушу. С бледным изможденным лицом. Вице-губернатор в васильковом мундире сидел за столом и в нетерпении постукивал пальцами по столу. Батасов приступил к допросу.
— Отчего к присяге не пошел и идти намерен ли?
— Отчего к присяге не пошел, о том в отпорном письме было писано. К присяге пойду, коли имя наследника будет означено…
— На виску!.. — скомандовал вице-губернатор, и дюжий гренадер завернул Ивану Падуше руки за спину, вдел в хомут и потянул веревку вверх.
— Отчего к присяге не пошел? — подбежал вице-губернатор к арестанту и поставил сапог на веревку, связывавшую ноги Падуши. — Отвечай!
Лицо Падуши скривилось от боли, на лбу выступил пот.
— Оттого не пошел, что в Книге Кирилла Иерусалимского сказано, придет-де безымянный антихрист и восхитит государеву власть, и должно быть то в 7230 году…
— Государя антихристом называл ли?.. — нажал носком сапога вицегубернатор на веревку так, что хрустнули в плечах Падуши суставы.
— На государя говорил… только, что он не благочестив, бороды бреет…
— Называл ли кто другой?
— Что-де он сам антихрист, то говорили Василий Исецкий и Петр Байгачев…
— Кто при оном толковании был?
— При оном толковании были пятидесятник Иван Жаденов… сотник Яков Петрашевский да Иван Белобородов… посадский Василий Лозанов… сын боярский Иван Садовский… других не упомню…
— На толковищах у полковника Немчинова в доме умышление обороняться было ли?
— Обороняться не хотели…
— Коменданту Глебовскому дачу какую давали ли? О противности до подачи письма комендант ведал ли?