Люди государевы
Шрифт:
— Таких мало, всем городом подписывали…
— Всем городом, всем городом!.. Садись за стол, — кивнул Трубецкой в сторону подьячего, записывавшего расспросные речи, — пиши поименно, кто рук не прикладывал…
— Могу написать токмо тех, кто к последней челобитной рук не прикладывал перед моим отъездом писаной…
— Пиши! — махнул рукой Трубецкой.
Власов сел за стол. Обмакнул гусиное перо в чернильницу и написал сверху листа: «Имена конным казакам, которые с миром не тянут» и ниже стал писать фамилии, то и дело задумываясь.
Пока
И по их воровскому совету, Илья Бунаков с товарищи, ис своих воровских кругов послали на меня, Макарка, сыскав, привесть в свои воровские круги, своих советников: Давыдку денщика, да Игнашку Петлина с сыном с Филькою, да Бурундука Кожевникова с товарищи, человек з десять. И тот Давыдко денщик с товарыщи пришли к тому Якову Кускову на двор насильством с великим гарком и з шумом, и меня Макарка, почали бранить всякою непригодною лаею и бить ослопьем насмерть и грабить.
А что пограбили животишек, и то писано в сей росписи:
В сумах взяли 60 соболей кузнецких, цена 30 р.
5 бобров карих, цена 12 р. 50 к.
100 хвостов собольих, цена 8 р.
Да с коробки выняли 2 камки китайки травные, желтоя да красноя, по 6 аршин в камке, цена 10 р.
500 корольков белых отборных, цена 15 р.
Денег 14 р. 60 к.
3 рубашки полотняных, да трои штаны, цена 2 р.
А пограбя меня, Макарка, тот Давыдко да Бурундук с товарыщи, и убив ослопьем, свели в воровские круги к Ылье Бунакову на двор, и Бурундук и перед Ильею бил ослопьем насмерть же, а все приговаривают, что я не приставаю к их воровству. А от Ильи свели в караул, а с караулу отдали за пристава, за конного казака за Басалая Терентьева, и велели мучить в железах.
Назавтрее того к Басалаю Терентьеву из воровских кругов пришли меня, Макарка, убить до смерти и в воду вкинуть Ильины ж советники ведомые воры Васка Иванов сын Мухоплев, да беглой тюменский казак Микитка Барабанщик, да ссыльной за воровство Тимоша Донщина с товарищи, человек с 15, с ослопьем и с колием, и почали бить насмерть за то, что я не пристану с ними воровать вместе.
А бьючи на мне изорвали, волоча в ызбе и на дворе, по мосту и по земле:
Азям аглинского сукна лазорев, цена 4 р. 60 к.
Кафтан дорогильный черевчат, цена 4 р.
Да рубашку полотняную, цена рубашке 45 к.
Да кушак с ножем, цена 1 р. 50 к.
Сорвали пояс шелковой тканой с кошельком шелковым,
С ворота крест серебряной золочен з жемчуги, цена кресту 2 р. 50 к. Поясу шелковому с кошельком цена 65 к.
3 головы шапку, вершек в гвоздишной кармазин, испод соболий, шапке цена 5 р.
И грабя меня, тот Васка Мухоплев с товарыщи у Басалая и бив насмерть, и оттоле сволокли на Ушайку реку на мост. И тот же Васка Мухоплев на мосту хотел меня колом ушибить до смерти и вкинуть в Ушайку реку. И в страху и в убойстве не упомнил, какие люди меня убить ему Васке не дали. И перевели меня по мосту за Ушайку-реку, и отдали конному казаку Василию Балахнину.
Да в прошлом же во 156 году майя в 3-й день ведомые воры Ильины и Подрезовы и Федьки Пущина друзя и советники Васка ж Мухоплев, Филька Петлин, Агейко Григорьев сын Пономарев, Семейко Тарсково с товарыщи 6 человек приходили на двор к тому ж Василию Балахнину ево, Василья грабить, а меня Макарка, хотели убить, и ограбили меня, и били ослопьем насмерть.
А сняли с меня:
Азям аглинского сукна, гвоздишновой цвет, цена 6 р.
Кафтан камчаты, стеган на бус, лазорев куфтерь, цена 6 р.
Шапка вершок багрецовой, нашивка золотная, испод соболей, цена 5 р.
Опояска бобровая с ножем в окованных ножнах, опояске и ножу с ножнами цена 3 р.
Рубашку полотняную тонкую, цена рубашке 70 к.
Штаны козлиные калматцкого дела желтые на бумаге стеганы, цена 90 к.
Крест с ворота серебряной золочен с красными корольки и с финифтом, цена 2 р. 50 к.
Да денег с чересом сорвали 24 р. 78 к., чересу цена 20 к.
Сапоги с ног сафьянные зеленые подержаны, цена 70 к.
Онучи лятчинные, цена 15 к.
Да я ж, Макарка, в тюрьме будучи от воров в заточенье поел одних своих крошешек издержал и что долгом задолжалса, и тово издержалось 28 р. 90 к.
А что у меня, Макарка, Илья и Борис взяли моих животишек преже того томсково воровства и моего тюремного сиденья и что у мене оне ис тюрьмы вымучили, угрожаючи всяким мученьем, и то у меня объявитца в ысковых челобитных».
«Так одного подьячего токмо пограбили, а еще смеют писать государю, что никаких дворов не грабливали! — подумал Трубецкой. — За такие дела вешать надо!»
Он велел подьячему подать последние томские челобитные и стал их читать.
Перед вечерней надо было идти на доклад к государю…
— Ну что, написал? — спросил он Власова. — Сколько с миром не тянут?
— Сорок шесть конных казаков и двенадцать пеших… Петра Сабанского с товарыщи не писал, — ответил Власов.
Месяц тому назад Осип Щербатый при очной ставке с этим же Власовым подал список своих сторонников числом вдвое больше. Однако среди фамилий, им указанных, Трубецкой увидел и те, что были под челобитными. И с досадой подумал, что список Власова, пожалуй, ближе к истине, и почти весь город забунтовал против воеводы Щербатого. А весь город не перевешаешь.