Люди государевы
Шрифт:
— На тебя поданы челобитные от разных людей, коих ты напрасно бил на козле, а подьячего Мишка Сартаков от тех побоев умер, о том он, будучи при смерти указал в своей духовной… — сказал Протопопов.
— Сартакова бил за то, что он в съезжую избу приходил пьян и государевых дел не делал, за зелейным погребом глядел плохо, потому погреб тот водой затопило…
— За что бил подьячего Чебучакова, пятидесятника Климентьева, казаков Антошку Паламошного, Немира Попова?..
— Подьячего Василья Чебучакова за то, что он избил служилых людей на городском карауле и тюрьму хотел разломать по князь Осипову наущению…
— А летом того года, когда мне от места отказали, ты не исполнил государев указ о посылке на Лену десяти человек! — продолжал уличать Щербатый.
— Десять человек на Лену послал, токмо не водою, как по указу надлежало, а на нартах!..
— Ты кого послал? — торжествующе ухмыльнулся Щербатый. — По указу надлежало послать на Ленский волок десять человек из первых людей, семьянистых и прожиточных да чтоб в плотницком деле были горазды, а ты послал четверых одиноких и бедных казаков да шестерых гулящих людей! О том мне казаки явку подали… Да перед тем с семи десятков казаков взятки брал от от пяти до пятнадцати рублев, казаки к своей явке роспись приложили, с кого ты сколько брал взятков!..
— Где та явка? Покажи!.. — помрачнев, спросил Бунаков. Был такой грех: некоторые казаки, чтоб он их на Лену не посылал, откупались…
— Явка подлинная в Тобольске, а тут копия есть…
— По-всему, ты явку сам написал, коли подлинной нет!..
— Ладно, на сегодня довольно! Обоим из Москвы никуда не уезжать! — прервал очную ставку Трубецкой.
Глава 17
Высланных из Томска в Сургут Федора Пущина «с товарыщи» разместили в аманатской избе. Для десятерых места было маловато. Пришлось самим сбить нары. На них да на лавках вдоль стен спали по ночам. Самим же пришлось приготовить и дрова. На землю лег уже снег. По вечерам топили, не жалея дров, глинобитную печь, дым из устья валил под бревенчатый скат крыши, опускался до волокового окна над дверью, а изба наполнялась поначалу едва заметным теплом, но после не одной беремени сожженых поленьев становилась жарко так, что кафтаны приходилась скидывать и смахивать пот со лба.
Узкий в две плахи стол стоял рядом с пристенной лавкой. С другой стороны — лавка переставная. По вечерам при свечах за столом часто сидели выселенцы и под пиво с копченым балыком вели невеселые разговоры. То же было и в этот раз.
— Федор Иваныч, че будем делать? — не в первый раз приставал Васька Мухосран к Пущину. — Так и будем сидеть?
— Ждать будем челобитчиков с государевым указом!..
— А коли государь укажет повесить нас вдоль Томи, как того хотел Оська!
— Весь город не повесит!
— Весь город не повесит, а нас десятерых может повесить… Вспомни, когда Иван Белиловец замутил в сто сорок втором году (в 7142–1634 — П.Б.) двенадцать человек повесили!
— Ну ты, Васька, сравнил! — вмешался в разговор Иван Володимировец. — Белиловец хотел Томск сжечь, воеводу убить и бежать за Камень на Дон… Потому и повесили… Не для того я город ставил, чтоб его плененные из Литвы жгли!
— Да, литву и поляков сколько не корми,
— Ты, Тишка, всех-то под одну гребенку не ровняй! — обиженно сказал Василий Ергольский.
— Да не в обиду тебе, Васька! Какой ты поляк: родился и вырос в Томске ты уже наш, русак! — успокоил Тихон.
— Оську я бы своими руками задушил! — стукнул кулаком по столу Васька Мухосран. — Зря не дали!
— Тогда б с тобой по-другому говорили! — сказал Федор Пущин. — Иван верно говорит, мы город от Осипова разоренья сохранили… Из города ведь его убрали по нашим челобитным!
— Его убрали, других воевод прислали! Думаешь, эти лучше будут? — недовольно проворчал Васька. — Может, Федор Иванович, не надо было нам из Томска уезжать?
— Мне новый воевода Никифор Нащокин прямо сказал, коли, грит, из города не уйдете, призову из Тобольска команду и с боем вышлю, куда государь указал! Не след нам со своими биться и кровь проливать на радость инородцам!.. Вон даже мирные остяки ясак платить не хотят, да иные грозят собраться и пойти на Томск воевать…
— Так что же, терпеть вечно мироедов навроде Щербатого? — с горечью воскликнул Филипп Петлин. — Мы государю земли новые добываем потом и кровью, а такие, как Осип, пузо набивают!..
— Вся надежа и сила в государе, — сказал Федор Пущин, — после великой смуты и разорения государства от бояр царь Михаил Федорович был поставлен от Бога и от народа злым на казнь, а добрым людям на милость и Алексей Михайлович с нами добр был… Москвичам и устюжанам опалу не учинил… Дождемся его указу!..
— Вот ежели б государь указал всем людям самим служащих и судей назначать и выбирать, которые бы их могли по старине и по правде ведать и от насилия оберегать, тогда бы была на Русской земле правда! — сказал Иван Володимировец.
— Всё зло от бояр! Чую, не ждать нам доброго от государя, нашепчут ему бояре, и будем мы искать по Сибири пятый угол!.. — стукнул ладонью по столу Васька Мухосран.
Глава 18
Очные ставки между томскими воеводами продолжались уже девять дней, и князь Щербатый являл все новые и новые дела, уличая Бунакова. Илья порой удивлялся, откуда он знал то, о чем порой сам Илья забыл. Видно, был кто-то ушник его в приказной избе. Илья Никитич уже после первых очных ставок понял, что Осип хочет сделать главным заводчиком его, Илью. Называл его избранным атаманом. Что он дела делал единолично, самовластился. Илья же отговаривался лишь тем, что выполнял волю всего мира, всего города…
На сегодняшней очной ставке Щербатый обвинил Бунакова, что он утаил извет Стеньки Солдата о том, что Бунаков и его советники хотят вверх по Оби Дон завести.
— В которых местах мы хотели Дон заводить?
— Вверх по Оби хотели Дон завести…
— Я Дон заводить вверх по Оби николи не хотел и явки от Стеньки Солдата и ни от кого о том не слыхал! О том шлюся на весь город!
— Гляди-ко, забыл!.. А кто в всполошной колокол велел бить, когда Гришка Жданин и Стенька Солдат объявили, что ты с своими советниками, хочешь вверх по Оби реке на Бии и Катуни Дон завести… Как по всполоху сошлись служилые и жилецкие с таможенным головой Митрофановым и хотели Гришку и Стеньку пытать, бить кнутьем на козле!..