Люди мы резкие (повести)

Монах Евгений

– Погоди чуток, Михалыч! Я всего несколько дней назад видел "люгер" у Сержа за поясом. Случайно это вышло – тот как раз пиджак снял, чтоб фрак надеть. На работу он заступал. "Парабел" я ни с чем не спутаю – в штрафбате почти всю Отечественную протрубил.

– Какой Серж? Здешний вышибала? – уточнил Цыпа, весь подавшись вперед, словно хищник, готовящийся к смертельному для кого-то прыжку.

– Ну да. Он самый. А что случилось? – Петрович, явно забеспокоившись, стал нервно потирать свои руки. – Я его сюда не принимал! Это Том взять его порекомендовал –

сидели они когда-то вместе! Гадом буду!

– Не хипишуй, Фунтик. К тебе претензий не имеется, – поспешил успокоить я разволновавшегося старикана. Не хватало еще, чтоб Петровича "кондратий" прямо тут прихлопнул, в натуре. Нет уж, пусть и дальше продолжает потихоньку коптить небо, не вешая на меня заботу о своих похоронах.

– Серж на пикнике присутствовал? – обратился я к Цыпе и Тому одновременно.

– Нет, Евген. В тот день Серж на работе был – наблюдал за обстановкой в баре, – мрачно ответил Том, скорбно поджав губы. – Я его почти не знаю. Просто в одном отряде на зоне чалились. На воле случайно пересеклись. Не веришь?

– Верю, брат. Не бери в голову. Ладушки! Фунт, ступай за пивом. А так как ты сильно обветшал на восьмом десятке, то вполне логично, коль попросишь Сержа помочь донести сюда кружки. Сечешь поляну?

– Секу, Михалыч! – Фунт бодренько поднялся с кресла и, прихватив поднос с пустыми кружками, засеменил к дверям.

– Я подстрахую на всякий пожарный. Он наверняка вооружен. – Цыпа пружинисто поднялся и тоже направился к дверям, но не вышел из зала, как Петрович, а встал сбоку за косяком. Бдительный у меня телохранитель, просто спасу нет. За что и дорог, впрочем.

Щелкнув зажигалкой, я запалил "Стюардессу", с удовольствием вдыхая душистый болгарский дым и размышляя о превратностях госпожи Судьбы и выкрутасах господина Случая. Но решить, кто из них главнее, так и не смог. Ладно, как-нибудь на досуге поразмышляю над данной философской дилеммой в дружеском обществе "Наполеона". Древние мудрецы говорили: "Истина в вине". От себя могу ответственно добавить – в коньяке тоже.

Дверь отворилась, и в банкетный зал вошли двое. Прокладывая курс, впереди шаркал по паркету Фунт, а за ним уверенно шагал тридцатилетний черноволосый детина с короткой стрижкой, держа в вытянутых лапах поднос, плотно заставленный запотевшими кружками. Незамеченный пивоносом, замыкал шествие мой рыжий костолом.

– Отлично, братец! – сказал я, когда поднос с пенным напитком благополучно оказался на столе. – Я тебя задержу чуток. Небольшое дельце есть. Кстати, ты при "козырях"?

Правая рука Сержа дернулась под фрак к поясному ремню, но цели не достигла – сцепленные в "замок" кулаки Цыпы обрушились на затылок вышибалы, и он моментально потерял "систему координат", свалившись бесчувственной тушей на паркетный пол.

– Надеюсь, ты не слишком перестарался, – вздохнул я, разглядывая неподвижное тело. – Сколько уж раз говорено: бей по сонной артерии! Зачем нежный мозжечок так грубо трогать?! Если Серж сейчас "крякнет", мы уже ничего не узнаем! Соображать надо!

– Все путем, Евген! –

ухмыльнулся Цыпа и выплеснул кружку "Жигулевского" на голову вышибалы. – Вскорости очухается, гарантия!

Передо мной на стол легли пистолет "Макаров" с двумя запасными обоймами, пачка презервативов "Фаворит", носовой платок и связка ключей.

– Больше ничего нет, – разочарованно сообщил Цыпа.

– Нормалек! – по-умному не стал я ввергать соратника во вредный пессимизм. – Серж не кретин и от "парабеллума", ясно, уже избавился.

Конечно, для обоснованного обвинения Сержа в предательстве фактов явно не хватало, но я почти оптимист по натуре и вследствие этого отступать не собирался.

Цыпа оказался прав – не прошло и пяти минут, как Серж начал подавать признаки жизни. Сначала дернулась его правая нога, затем руки сошлись на животе, а уж потом открылись глаза.

– Посади его в кресло, – сказал я Цыпе, сидевшему на корточках над "клиентом".

Когда Серж с чужой помощью занял указанное место, я встретил его малоосмысленный взгляд доброжелательной улыбкой:

– Очухался, земляк? Вот и ладушки! Ответь на несколько вопросов, и закончим это неприятное дело. Принципиальных возражений, надеюсь, не имеется?

– Какое дело? И как ты его закончишь? – хрипловатым после нокаута голосом поинтересовался Серж, уже заметно оклемавшись и поблескивая на меня своими агатовыми глазами, в которых почему-то не проглядывало даже тени страха.

– Дело, уверен, сам знаешь. А оконцовка его будет очень простой и логичной, как полагается. Человек ты не глупый и уже, по ходу, догадался, что срок годности твоего личного организма сегодня истекает, – без лишних обиняков и церемоний сообщил я Сержу, чтоб сразу поставить все точки над "i" и сбить с него нахальную спесь.

Но желаемого результата слова мои не дали – гостиничный вышибала в ответ на них лишь криво улыбнулся, как на неумную шутку.

Слегка задетый за живое, я вынул из-под куртки вороненого "братишку" и демонстративно передернул затвор, ставя пружину на боевой взвод:

– Советую облегчить душу покаянием. Чтоб на тот свет с чистой совестью отправиться. И, что тоже немаловажно, без сломанных ребер.

– Не понимаю, Монах, о чем речь? Кроссворд какой-то! – спокойно заявил кандидат в покойники, совершенно не прореагировав на мрачно уставившийся ему в лоб хищный пистолетный зрачок.

– Позволь, Евген, я с ним по душам чуток побеседую, – угрожающе проворковал Цыпа, почти ласково положив свои чугунные ладони на литые плечи Сержа. Тот, продолжая глупо форсить, даже не оглянулся на моего костолома.

– Видимо, без этого нам никак уже не обойтись, – вполне искренне вздохнул я, так как вид грубого насилия не доставляет мне ни капли удовольствия. И нередко к тому же Цыпины "разговоры по душам" весьма вредно сказываются на моем оптимистическом восприятии окружающего мира. Бывает, почти целый день потом приходится испытывать приступы меланхолии. Такая вот нежно-чувствительная у меня душа, в натуре. Ей-богу то бишь.