Люди с чистой совестью
Шрифт:
За несколько дней стоянки мы успели передохнуть. Наиболее сильные роты выслали диверсионные группы на асфальт. Войцехович в перерывах, лежа в кровати, читал Клаузевица:
"На войне зачастую, когда полководец уже считает себя побежденным, уже велит трубить отступление, уже готовится очистить поле битвы, вдруг является посланец и медоточивыми устами сообщает, что противник отошел, уступив поле брани, и тем самым признал себя побежденным. Иногда мгновение, одно только мгновение - и чаша весов из темной бездны отчаяния взлетает к вершинам счастья".
– Это про нас, командир! Про Городницу, - шутил начштаба.
Конечно,
И по этому случаю день и ночь наши бойцы посменно парились в гарнизонной бане до потери сознания.
17
Однажды вечером разведчики сообщили, что севернее Городницы реку Случь с запада форсировал какой-то небольшой отряд. Разведчики не дошли до него, торопясь передать эти сведения. Но были догадки, что это группа Ковпака.
Уточнив все сведения, на другой же день мы с Мыколой выехали рапортовать командиру.
Встреча с Ковпаком произошла в той самой Старой Гуте, где четыре месяца назад на митинге поляков выступал ксендз пан Адам. Сейчас он тоже угощал Ковпака. Правда, с кисло-сладкой улыбкой, но все же он сообщил Ковпаку, что стол, за которым он тогда обедал, они сохраняют как реликвию.
Я хотел было произнести рапорт по всей форме. Но Ковпак махнул рукой и сказал: "Ладно, потом отрапортуешь, на "дозвольте", и крепко обнял нас с Мыколой.
Пункт сбора обеих групп был назначен в районе дислокации отряда Иванова. Туда была отправлена четвертая рота и остатки третьей, пришедшей с Ковпаком.
Ковпак выехал со мной в Городницу. К его приезду жарко натопили баню. Коренные сибиряки - Ленкин, Ефремов и Тетерев - поддавали жару. Выйдя из бани, командир долго ходил по Городнице, присматривался к людям, к их выправке, любовался на коней, внимательно разглядывал тачанки.
– Ну, езжай вперед к Иванову, - сказал он мне.
– А я пойду с остальным отрядом.
И уже в деревушке, резиденции Иванова, я снял с себя обязанности командира группы. Снова стал разведчиком, заместителем Ковпака. Расспрашивая Панина и Лисицу, я пытался восстановить их маршрут, который разошелся с нашим еще у Днестра.
Возле хаты штаба был устроен небольшой "парад", даже с выносом знамени отряда.
И с этого дня в партизанском крае стало известно, что не разбили Ковпака немцы, что этот кремневый дед не только ускользнул от бесчисленных ударов врага, но и вернулся с обозом, не растеряв оружия, во главе батальона испытанных, карпатские виды видавших бойцов.
Еще говорили, что по следам Ковпака идет самый сильный батальон во главе с комиссаром Рудневым. Он должен был прийти последним, но задержался в Карпатах для выполнения особого задания.
Пикеты и разведчики партизанского края ждали с нетерпением и готовы были соревноваться в том, кто первый встретит легендарного комиссара и самыми краткими, самыми безопасными тропами проведет быстрее его батальон к Ковпаку. Уж очень хотел наш народ видеть эту встречу.
– Комиссар вернется! Щоб я вмер, вернется!
– убеждал Ковпак партизанских командиров, заезжавших "в разведку" и "в разглядку" в знаменитый штаб.
Но дни шли, а батальон комиссара не был отмечен пикетами и заставами партизанского края. Разведчики успели смотаться под самую Шепетовку и вернуться обратно. Но они не принесли никаких вестей. Руднев не возвращался...
В третий
18
Недели на две собрались все основные группы. "Давыдовский маневр" был проверен на территории всей Западной Украины. Он оказался правильным. Больше того, из разошедшихся в звездном порядке шести групп ни одна не погибла. До партизанского края раньше всех дошел Кучерявский, затем наша группа, а вместе с нами Павловский и Кульбака. Затем подошел Ковпак. Последним явился Матющенко. Но, кроме основных шести групп, еще десятки мелких групп и одиночек собирались больше месяца. Отколовшиеся разведчики, отрезанные на форсировании рек и переколов шоссеек "хвосты" колонны образовали небольшие маневренные отрядики. Все они, повинуясь чутью, выработанному за два года борьбы, и знанию вражеского тыла - всего того, что укладывается в понятие "партизанский нюх", прошли сотни километров. И все находили свой отряд. Одни - с большими боевыми результатами, другие - с меньшими, некоторые просто проскальзывали.
Но все приходили в свой отряд.
Из небольших групп больше всего отличилась команда архитектора Тутученко. Он с семнадцатью бойцами еще в Карпатах ушел в разведку от Ковпака. И, вернувшись, не нашел его. Выходил на север без карты, по старому маршруту. Прошел без боев до Збруча. Тутученко был окружен у города Волочиска. Но, не растерявшись, хлопцы обманули противника, пристроились в хвост к нападающим, подошли к их колонне и молниеносным ударом захватили машины. Затем они на двух машинах объехали другую немецкую колонну, бросая ракеты. Приняв их за подкрепление, немцы подпустили машины к своему сомкнутому строю. Напав на немцев, не ожидавших налета, семнадцать человек сумели перебить большую часть гарнизона. Был убит комендант Волочиска и еще до полусотни фашистов.
Дальше путь на север группа Тутученко совершала уже на машинах, переодевшись в мундиры жандармов и полицейских.
Вышел Бережной со своей группой. Но его группа понесла значительные потери. По дороге к Днестру они наткнулись на засаду: были убиты разведчик Остроухов, медсестра разведки Лиза, Миша Тартаковский и Радик Руднев. Радик пережил отца только на восемь дней.
Всех нас крепко огорчило известие о смерти Ганьки, белорусской девушки, Ганьки-дипломата.
Роту Курочкина, с которой она выходила, раненная, окружили немцы. Рота, согласно приказу Ковпака, прикрывала выход санчасти. Начальник санчасти хирург Иван Маркович Савченко, сын машиниста, рабочий человек, советский интеллигент, совершил свой последний боевой подвиг. Приказав Курочкину и здоровым бойцам вынести раненых, он взял шесть автоматных дисков, залег за деревьями и до конца прикрывал отход своей санитарной части.
Ганька, раненная, отдыхала в стороне. В суматохе о ней забыли. Только когда застрочил автомат Ивана Марковича, она проснулась. Хотела взобраться на коня (раненные в ногу ехали верхом), но без посторонней помощи не смогла сесть на неоседланную лошадь. А к ней уже подбегали шесть немецких солдат. Она хлестнула коня нагайкой и свалилась на землю. Немцы подбежали к ней. Но только они склонились к ней, как оглушительный взрыв разорвал лесной воздух. Вверх полетели ошметки немецких мундиров. Только тогда вспомнили хлопцы: Ганька со дня ранения всегда носила на поясе четыре гранаты - две лимонки, две противотанковые.