Люди сороковых годов
Шрифт:
XI
VENIT, VIDIT, VICIT! [148]
У Павла, как всегда это с ним случалось во всех его увлечениях, мгновенно вспыхнувшая в нем любовь к Фатеевой изгладила все другие чувствования; он безучастно стал смотреть на горесть отца от предстоящей с ним разлуки... У него одна только была мысль, чтобы как-нибудь поскорее прошли эти несносные два-три дня - и скорее ехать в Перцово (усадьбу Фатеевой). Он по нескольку раз в день призывал к себе кучера Петра и расспрашивал
148
Пришел, увидел, победил! (лат.).
– С кучером ихним разговаривал: сказывал он, как они ехали, - отвечал тот.
– Как же они ехали?
– спрашивал Павел.
– Да через Афанасьево надо; потом - в Пустые Поля, в село Горохово и к ним уж.
– Нет ли поворотов тут?
– Ну, да поворотов как не быть - есть. Главная причина тут лес Зенковский, верст на пятнадцать идет; грязь там, сказывают, непроходимая.
– Да грязь что! Проедем.
– На Горохово не надо ехать, - вмешался стоявший тут Иван.
– Как не надо?
– возразил ему с удивлением кучер.
– Горохово - приход ихний, всего в двух верстах от них.
– Мало ли где какой приход; не в каждое селение через приход надо ехать!
– возразил ему Ванька.
Павел убежден был, что Иван сказал это, вовсе не зная хорошенько, а так только, чтоб поумничать. Это вывело его из терпения.
– Ты говоришь вздор и меня только вводишь в смущение, - сказал он ему.
– Да мне что! Поезжайте, как хотите, - произнес Иван бахваловато и ушел.
– Дурак!
– проговорил ему Павел вслед.
– Именно дурак, только барина тревожит, - повторил за ним и кучер.
Накануне отъезда, Павел снова призвал Петра и стал его Христом богом упрашивать, чтобы он тех лошадей, на которых они поедут, сейчас бы загнал из поля, а то, обыкновенно, их ловить ходят в день отъезда и проловят целый день.
– Ужо загоню вечером, - успокоивал его кучер.
– Нет, ты теперь же, сейчас застань их!
– настаивал Павел.
– Да теперь пошто! Пусть еще погуляют и поедят, - возражал ему кучер.
– Успеешь еще, братец, уедешь!
– вмешался в разговор, уже обиженным голосом, полковник.
– Я непременно к двадцать пятому числу должен быть в Москве, - сказал Павел, чтобы только на что-нибудь свернуть свое нетерпение.
– Не в Москву тебе, кажется, надобно, шельмец ты этакий!
– сказал ему полковник и погрозил пальцем. Старик, кажется, догадывался о волновавших сына чувствованиях и, как ни тяжело было с ним расстаться, однако не останавливал его.
"Пусть себе заедет к барыне и полюбезничает с ней", - думал он.
В день отъезда, впрочем, старик не выдержал и с утра еще принялся плакать. Павел видеть этого не мог без боли в сердце и без некоторого отвращения. Едва выдержал он минуты последнего прощания и благословения и, сев в экипаж, сейчас же предался заботам, чтобы Петр не спутался как-нибудь с дороги. Но тот
– Это вот так, сюда надо ехать!
И все это Иван говорил таким тоном, как будто бы и в самом деле знал дорогу. Миновали, таким образом, они Афанасьево, Пустые Поля и въехали в Зенковский лес. Название, что дорога в нем была грязная, оказалось слишком слабым: она была адски непроходимая, вся изрытая колеями, бакалдинами; ехать хоть бы легонькою рысью было по ней совершенно невозможно: надо было двигаться шаг за шагом!
Павел выходил из себя: ему казалось, что он никак не приедет к пяти часам, как обещал это m-me Фатеевой. Она будет ждать его и рассердится, а гнев ее в эту минуту был для него страшнее смерти.
Лесу, вместе с тем, как бы и конца не было, и, к довершению всего, они подъехали к такому месту, от которого шли две дороги, одинаково торные; куда надо было ехать, направо или налево? Кучер Петр остановил лошадей и недоумевал.
– Что ты остановился?
– спросил с ужасом Павел и уж заранее предугадывал, что тот ему ответит.
Петр был слуга усердный и не любил без толку беспокоить бар.
– А вот тут поглядеть надо, как ехать!
– сказал он уклончиво.
– Сбегай, поди-ка, - сказал он Ивану, - посмотри, где дорога побойчее идет.
Иван тоже, как и путный, соскочил с козел и сначала пробежал по одной дороге, а потом - по другой.
– Поезжай направо!
– сказал он утвердительно и почти повелительно.
Своим искренним голосом он даже Павла обманул на этот раз.
– Направо надо!
– повторил и тот за ним.
Петр подумал немного и взял направо; через несколько времени, дорога пошла еще хуже: кроме грязи, там была такая теснота, что четверка едва проходила.
– Мы сбились с дорога!
– произнес отчаянным голосом Павел. Поворачивайте назад!
– Как тут поворотишь! И поворотить-то нельзя, - произнес мрачно Петр. Смотрел тоже!
– прибавил он Ивану укоризненно!
– Чего смотрел!
– проворчал тот, как бы ни в чем неповинный.
– Чего смотрел! Не за кусты только посмотреть тебя посылали, подальше бы пробежал!
– говорил Петр и сам продолжал ехать.
– Куда же вы едете? Вы меня черт знает куда завезете!
– воскликнул Павел.
Петр остановил лошадей. Павел готов был расплакаться; поворотить лошадей, в самом деле, не было никакой возможности.
– Что теперь делать, что теперь делать?
– кричал он, колотя себя в грудь.
– Да полноте, батюшка, беспокоиться; выедем как-нибудь!
– Когда выедем, когда выедем?
– кричал Павел. На часах у него было около пяти часов.
– Поедем - и в какую-нибудь деревню выберемся, - сказал ему Петр и опять тронул лошадей.
– Это все этот мерзавец, этот негодяй, научил направо ехать!
– кричал Павел, грозя на Ивана кулаками.
Иван, в свою очередь, струсил, присмирел и сидел воды не замутя.