Люди сороковых годов

Писемский Алексей Феофилактович

– Все это очень интересно!
– повторила еще раз Фатеева.

– Главное, все это высокохудожественно. Все эти образы, начертанные в "Илиаде", по чистоте, по спокойствию, по правильности линий - те же статуи греческие, - видно, что они произведение одной и той же эстетической фантазии!.. И неужели, друг мой, ты ничего этого не знаешь?
– спросил ее в заключение Павел.

– Ничего!
– отвечала совершенно откровенно Фатеева.
– Кто же нам мог рассказать все это? С учителями мы больше перемигивались и записочки им передавали; или вот насчет этих статуй ты мне напомнил: я училась в пансионе, и у нас длинный этакий

был дортуар... Нас в первый раз водили посмотреть кабинет редкостей, где, между прочим, были статуи... Только, когда приехали мы домой и легли спать, одна из воспитанниц, шалунья она ужасная была, и говорит: "Представимте, mesdames, сами из себя статуй!" И взяли, сняли рубашечки с себя, встали на окна и начали разные позы принимать... Вдруг начальница входит. "Это, говорит, что такое?" Одна маленькая воспитанница испугалась и призналась. "Хорошо, - говорит начальница, - стойте же так всю ночь!" - да до утра нас без белья и продержала на окнах, холод такой - ужас!

– Картина недурная, я думаю, была при этом, - заметил Павел.

– Да, были прехорошенькие, - отвечала Фатеева.

– И из них же вы, я полагаю, первая были.

– Я недурна была.

– Сего качества вы и ныне не лишены.

– Я не знаю, - отвечала она кокетливо.

– А я знаю, - проговорил он и, подойдя к ней, крепко обнял и поцеловал ее.

Впечатлением ее приятной наружности он, кажется, хотел заглушить в себе не совсем приятное чувство, произведенное в нем ее признанием в ничегонезнании.

– Ну-с, что я вам толковал сегодня - завтра я вас спрошу, - сказал он.

Фатеева мотнула ему головой в знак согласия. Вихров, в самом деле, спросил ее:

– Кто был Ахиллес?

– Греческий вождь, - отвечала она.

– А чем он замечателен?

– Забыла.

Вихров ничего на это не сказал, но заметно, что это немножко его покоробило.

"Что же это такое?" - думал он, глядя на Клеопатру Петровну, сидящую у своего стола и как-то механически заглядывающую в развернутую перед ней книгу.
– "Посмотрите, - продолжал он рассуждать сам с собой, - какая цивилизованная и приятная наружность, какое умное и образованное лицо, какая складная и недурная речь, а между тем все это не имеет под собою никакого содержания; наконец, она умна очень (Фатеева, в самом деле, была умная женщина), не суетна и не пуста по характеру, и только невежественна до последней степени!.."

Придумывая, чтобы как-нибудь все это поправить, Павел с месяц еще продолжал m-me Фатеевой рассказывать из грамматики, истории, географии; но, замечая наконец, что Клеопатра Петровна во время этих уроков предается совершенно иным мыслям и, вероятно, каким-нибудь житейским соображениям, он сказал ей прямо:

– Нет, душа моя, поздно тебе учиться!

– Поздно!
– согласилась с этим и сама Клеопатра Петровна.

Вслед за тем проводить с нею все время с глазу на глаз Павлу начало делаться и скучновато.

– Я, душа моя, с приятелями хочу повидаться, - сказал он ей однажды, но так как ты меня к ним не пустишь, потому что тебе скучно будет проводить вечер одной, то я позову их к себе!

– Пожалуй, позови!
– разрешила ему Фатеева.

– Это все народ умный-с! Не то, что ваши Постены, - сказал Павел.

– Очень рада их посмотреть, - проговорила m-me Фатеева.

Павел на другой же день обошел всех своих друзей, зашел сначала к Неведомову. Тот по-прежнему был грустен, и хоть Анна Ивановна

все еще жила в номерах, но он, как сам признался Павлу, с нею не видался. Потом Вихров пригласил также и Марьеновского, только что возвратившегося из-за границы, и двух веселых малых, Петина и Замина. С Саловым он уже больше не видался.

В день вечера Клеопатра Петровна оделась франтоватее обыкновенного и причесалась как-то удивительно к лицу.

– Вот это merci, merci, - говорил Павел, целуя ее.

Ему хотелось и приятно было погордиться ею перед приятелями: существенного недостатка ее, состоящего в малом образовании, они, вероятно, не заметят, а наружности она была прекрасной; точно так же и перед ней он хотел похвастаться приятелями или, по крайней мере, умом их.

Первый пришел Неведомов, и Фатеева, увидев его в зале, сначала было испугалась.

– Там какой-то шатающийся монах зашел, - сказала она, войдя к Павлу.

– Нет, это Неведомов, - произнес Вихров, так уже привыкший к костюму приятеля, что забыл даже об этом предупредить Клеопатру Петровну. Пожалуйте сюда, Николай Семенович!
– закричал он Неведомову.

Тот вошел к ним в гостиную.

– Monsieur Неведомов, madame Фатеева, - сказал Павел, и Клеопатра Петровна оприветствовала Неведомова уж как следует гостя и села затем в довольно красивой позе; некоторое недоумение, впрочем, не сходило еще у ней с ее лица.

– Мы жили с вами в одних номерах, и я не имел чести с вами встречаться, - начал как-то тяжеловато умный Неведомов.

– Да, я так рада, что мы переехали сюда, - отвечала тоже не совсем впопад m-me Фатеева.

– А что Марьеновский?
– поспешил перебить их разговор Павел.

– Он, вероятно, сейчас придет.

– Очень рад, очень рад!
– повторил Вихров.

Он знал, что Марьеновский своею приличною наружностью больше всех понравится m-me Фатеевой.

– А вот и он, браво!
– воскликнул Павел, услышав негромкие шаги приятеля.

Вошел, в самом деле, Марьеновский.

– Madame Фатеева!
– сказал ему Павел, показывая на Клеопатру Петровну.

На этот раз Марьеновский уж был очень удивлен. Его никто не предупредил, что он встретит у Вихрова женщину... И кто она была родственница, или... но, впрочем, он вежливо поклонился ей.

Вскоре затем раздались крики толстого Замина.

– Нашли, нашли, знаем теперь!
– кричал он, вероятно, дворнику, показывавшему ему ход.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте!
– говорил он, войдя в гостиную и тряся всем руку.

– Здравствуйте, здравствуйте!
– повторял за ним и Петин.

Павел едва успел их отрекомендовать Фатеевой.

– Здравствуйте, здравствуйте!
– сказал Замин, и ей потрясая руку.

– Здравствуйте!
– сказал ей и тоненький Петин и склонил только одну голову, не двигаясь при этом остальным телом.

– How do you do? [151]– спросил его Павел по-английски.

– Yes, [152]– отвечал своим чисто английским тоном Петин.

151

Как вы поживаете? (англ.).

152

Да (англ.).