Люди сороковых годов
Шрифт:
– Что это ваша барыня к нашему барину, что ли, приехала?
– спрашивал он ее, осклабляясь.
– Надо быть. Она уж не к первому приезжает так, - отвечала та.
– А вы к кому приехали?
– спросил ее Иван.
– К черту Иванычу Веревкину, - отвечала горничная бойко.
– Знаем, хоть и не видывали.
– Да вы не прижимайте так уж очень, - говорила горничная, когда Иван, внося с нею чемодан, совсем и вряд ли не нарочно прижал ее к стене.
– Толста, вытерпите, - отвечал он ей на это.
–
– возразила горничная.
Когда они сказали Павлу (опять уже сидевшему у себя в номере с Фатеевой), что вещи все внесены, он пошел, сам их все своими руками расставил и предложил своей названной сестрице перейти в ее новое жилище.
– Но и вы со мной ступайте!.. Я не хочу одна без вас быть!
– сказала та.
– И я пойду с тобой, сокровище мое!
– говорил Павел и, обняв Фатееву, крепко поцеловал ее.
– Вот тебе за это!
– воскликнул он.
Восторгу его в настоящие минуты пределов не было.
XIII
ПОГУБЛЕННАЯ ПТИЧКА
Через несколько дней Павлом получено было с траурной каемкой извещение, что Марья Николаевна и Евгений Петрович Эйсмонды с душевным прискорбием извещают о кончине Еспера Ивановича Имплева и просят родных и знакомых и проч. А внизу рукой Мари было написано: "Надеюсь, что ты приедешь отдать последний долг человеку, столь любившему тебя". Павел, разумеется, сейчас было собрался ехать; но прежде зашел сказать о том Клеопатре Петровне и показал даже ей извещение.
– И погребального билета не могла прислать без своей приписки, проговорила она с неприятною усмешкой...
– Да, но я все-таки должен ехать, - проговорил Павел, заметив недовольное выражение ее лица.
– Это ваше дело, - отвечала Фатеева, пожав плечами.
– Но как же мое дело, друг мой! Я тебя спрашиваю: хочешь ты, чтоб я ехал, или нет?
– Я, разумеется, не желаю, чтоб ты ехал, - проговорила она.
– Ну, я и не поеду, - сказал Павел и, кинув фуражку на стол, стал снимать перчатки.
Ему такой деспотизм Фатеевой уж и не понравился.
– Вы уже потому не должны туда ехать, - продолжала она, - что там, как вы сами мне говорили, меня ужасно бранят.
– Кто же бранит? Одна глупая Анна Гавриловна.
– А ваша умная Мари, конечно, не бранит, - проговорила Фатеева и, кажется, употребила над собою усилие, чтобы окончательно не вспылить.
Случившееся вскоре затем довольно трагическое происшествие в номерах снова подало повод к размолвке между моими любовниками.
Однажды ночью Вихров уже засыпал, как вдруг услыхал легонький удар в дверь своего номера. Он прислушался; удар снова повторился.
– Кто там?
– окрикнул он наконец.
– Это я, - отвечал женский голос.
– Кто вы?
– Я, Анна Ивановна!
– сказал женский голосок.
– Пустите меня войти
Вихров поспешил встать, зажечь свечу, надеть на себя платье и отпереть дверь. На пороге номера он увидел Анну Ивановну, всю дрожащую и со слезами на глазах.
– Войдите, бога ради... Что такое с вами?
Анна Ивановна вошла и в волнении сейчас же опустилась на стул.
– Дайте мне воды; меня душит вот тут!..
– проговорила она, показывая на горло.
Вихров подал ей воды.
– Сходите и спросите Каролину Карловну, пустит ли она жить меня к себе в номера?
– сказала она.
– Разумеется, пустит; номер есть свободный, и спрашивать ее об этом нечего, - отвечал Вихров.
– Нет, сходите, говорят вам!.. Может быть, она я не пустит! проговорила каким-то капризным голосом Анна Ивановна.
Вихров почти бессознательно повиновался ей и пошел будить Каролину Карловну.
К почтенной хозяйке все почти ее постояльцы без всякой церемонии входили днем и ночью. Павел прямо подошел к ее постели и стал будить ее.
– Каролина Карловна, а Каролина Карловна!
– говорил он и даже взял и потряс ее за плечо.
– А, что!
– откликнулась она, а потом, узнав Вихрова, она произнесла: Подите, Вихров, что за глупости?.. Зачем вы пришли?
– Я пришел к вам от Анны Ивановны, которая пришла ко мне и просит вас, чтобы вы дали ей номер.
При этих словах почтенная хозяйка приподнялась уже на своей кровати.
– Как, пришла уж, пришла?
– произнесла она как бы несколько довольным и насмешливым голосом.
– Недолго же ее держали!
Вихров думал, что это она говорит, что Анну Ивановну на уроке недолго продержали.
– Но что же делать, - произнес он, - дайте ей, по крайней мере, номер поскорее; она сидит у меня в комнате вся в слезах и расстроенная.
– А я говорила ей... говорила, - произнесла Каролина Карловна, сидя на своей постели, - она скрыла тогда от меня; ну, теперь и поплатилась.
– Что такое скрыла, поплатилась? Ничего я вас не понимаю; комнату ей, говорят вам, дайте скорее!
– Да комнат много, пусть хоть рядом с вами займет, - отвечала хозяйка, - хоть и не следовало бы, не стоит она того.
Вихров, опять подумав, что Каролина Карловна за что-нибудь рассорилась с Анной Ивановной перед отъездом той на урок и теперь это припоминает, не придал большого значения ее словам, а поспешил взять со стены указанный ему хозяйкой ключ от номера и проворно ушел. Номер оказался совершенно неприбранным, и, чтобы привести его хоть сколько-нибудь в порядок, Вихров разбудил горничную Фатеевой, а потом перевел в него и Анну Ивановну, все еще продолжавшую плакать. Она была в домашней блузе, волосы у нее едва были заколоты назади, руки покраснели от холода, а на ногах - спальные туфли; но при всем том она была хорошенькая собой.